— Да!
— ОблМосгаз. Приехали на вызов из девятнадцатой квартиры, но
хозяин не открывает.
— Входите. — буркнул мужчина, и добавил, обращаясь к кому-то: —
Опять началось.
Что началось, Георгий не узнал, так как связь оборвалась, а
домофон запиликал. Воронин потянул дверь на себя. Нырнув в темный
тамбур подъезда, он дождался, когда дверь за ним закроется, а глаза
привыкнут к темноте, и только после этого шагнул вперёд.
Поднявшись до дверей
лифта, сразу нажал кнопку вызова. Повезло, кабина оказалась внизу,
и Георгий, шагнув внутрь, выбрал нужный этаж. По хорошему сначала
следовало опросить нескольких свидетелей, чтобы прояснить ситуацию,
но у Георгия имелись свои методы работы, а сейчас как раз
представился случай, чтобы их применить. К тому же клиент наверняка
пользовался кабиной.
Достав из кармана
портсигар, на этот раз серебристый, Воронин извлёк из него
прошедший особый ритуал, засушенный цветок василька. Бросив взгляд
на потолок лифтовой кабины, нахмурился, увидев мигающий красным
огонёк пожарной сигнализации. Опять придется жевать сухую траву.
Впрочем, есть в этом и плюсы — одержимый ничего не сможет
почувствовать.
Лифт остановился, двери
разъехались в стороны, и Георгий шагнул на лестничную площадку. В
нос тут же ударил запах плесени, затхлости и... Старости. Такое
сочетание можно встретить в частном доме, в котором проживают
одинокие старики, но не здесь.
На площадке стояло старое перекосившееся кресло, возможно
видевшее ещё Брежнева, в которое, словно в мусорный бак, был свален
всяческий хлам. Неудивительно, что здесь такая тяжёлая вонь.
Закинув в рот сухоцвет, Георгий начал его пережевывать,
одновременно с этим осматривая двери квартир. Обшарпанные, давно не
крашенные, как и стены площадки. Унылое место.
На языке, помимо
горьковатого привкуса василька, появилось лёгкое онемение — верный
признак, что растение вступило в контакт с организмом Воронина. Ещё
немного, и начнется, стоит поспешить. Георгий шагнул к двери, на
которой была нанесена сильно потёртая цифра девятнадцать, и
прислонил к ней ладони рук. Кончики пальцев тут же начало
покалывать.
Кто-то бы сказал, что это магия, или колдовство, но Воронин
считал происходящее наукой. Просто давно забытой, а потому никому
не известной, кроме узкого круга избранных. Знания, передаваемые в
устной форме от родителей к детям. Порой безвредные, но в
большинстве своем чёрные и опасные, пахнущие болью невинных жертв,
и смертью...