Он забыл про хозяина и вспомнил только за столом. Звонко
потрескивали дрова в печке, тепло и уют мягко обнимали ходоков. На
плите дымилась кастрюля щей, грелся котелок с картошкой.
Перемешанная с тушеным мясом, она распространяла неземные ароматы и
заставляла каждого сглотнуть не раз.
При свете зажженной керосинки удалось рассмотреть хозяина дома:
невзрачный, невнятный, не запоминающийся, серый - первые слова,
которые прыгали на язык, глядя на него. К тому же худосочный и
низкорослый. С хода Седой окрестил его Сверчком. Разомлевшая
спецура поулыбалась, порассматривала персонаж и согласилась -
схожесть была очевидной. Встанет у стены - не заметишь. И манера
поведения под стать. Сидел Сверчок тихо, понурившись, воткнув
взгляд в деревянную, пошарпанную столешницу, неподвижный, словно
под гипнозом. Ему было все равно, что за ароматы щекотали ноздри и
тем более, как его называют. Все мысли остались с покойницей,
которая еще час назад на этой самой печи, разогревала тот же самый
борщ и ставила тарелки вот на этот самый стол.
Два захожих сталкера были дружелюбными и вежливыми. Долго
вытирали грязную обувь о входной коврик. На стол выложили две
четырехсот граммовых банки говяжьей тушенки и батон ржаного хлеба.
У них, у самих было негусто. Молодой - видно новичок с жидкими
усиками, еще с юношеским, романтическим блеском в глазах, в
гражданской куртке, в серых мешковатых брюках с дырой на колене, в
стоптанных ботинках, с репьем в вязаной шапке, весь перепачканный.
Тощего вещмешка, будто в нем ничего не было, он не снимал, словно
это был капюшон или перекинутый через плечи свитер.
Второй заматеревший лет сорока, с впалыми глазами, с сиплым
голосом, будто простуженный, в старой армейке, с автоматом
постоянно оборачивался, словно опасался увидеть кого-то за спиной.
Был беспокойным и неразговорчивым.
Они с аппетитом хлебали борщ - только ложки мелькали. Смешно
было на них смотреть и одновременно жалко. Бродяги, крадутся,
пролезают сквозь заградительные кордоны, рискуют жизнями, гробят
здоровье, словно оно им больше не пригодиться, гибнут в аномалиях,
в лапах мутантов, ради запрятанного где-то здесь билетика в рай.
Невдомек им, что на зараженных радиацией и всякой химией просторах
Зоны бродит лишь бледный конь и жует он не траву, а их сталкерские
души.