«Теперь фиг разберешься, кто крякнулся, - подумал сержант, глядя
на пыльное облачко, поднимающееся над лесом. Снова громыхнуло. -
Если это контролер, то он точно не один».
За железной дорогой аномалии стали попадаться чаще. Местами
обнаруживались гроздями, местами тянулись бусами, иногда утыкались
в «карманы» и тогда приходилось возвращаться. Движения было много,
а по карте прошли всего ничего. Фаза нервничал и злился. Он и
так-то не любил перемены, а здесь были целые области
неизвестностей. Они пугали, заставляли чаще оборачиваться,
останавливаться, сверяться с картой, задавать вопросы. Товаруга
полагался на Сверчка и тот, как будто знал местность, но аномалии -
такое дело…
После баржи Фаза ощущал себя, идущими по тонкому льду. А после
станции этот самый лед уже трещал и расползался в полыньи. Писк
детектора, казалось, будет преследовать его до конца дней.
Кроме прочего, не проходило беспокойство за ученых. Сержант
задерживался на них взглядом и оценивал. Их лица осунулись,
посерели, движения стали вялыми и тяжелыми. Особенно этим грешил
профессор. Он напоминал пучок петрушки из холодильника. А до
ночлега еще идти и идти.
Большим крюком обогнули зараженную «химкой» местность, после
чего узким коридором между аномальными полями вышли к болоту.
Больше всех протестовал Малой. Уверял, дескать, механический
носильщик не ходок по жидким грунтам и настаивал, чтобы нашли
другой путь. Уставший и озлобленный Фаза попытался в три слова
заткнуть ему рот, но так не получилось. Пришлось порывисто шагнуть
к зарвавшемуся научнику, сделать каннибальскую рожу, по максимуму
выкатить глаза и скрежетнуть зубами. При этом сержант подумал: «Что
сделаю в следующий раз? Дам по морде?».
Товаруга с длинной жердиной шел первым. Сверчка убрали в
середину группы. Как выяснилось, дальше болот парень не совался. На
эту новость Фаза лишь досадливо мотнул головой.
Сержант шел за проводником и ставил ногу в след, который быстро
заполнялся черной болотной водицей. Рыжий мох с багровыми
прожилками, словно разросшаяся опухоль покрывал островки и березки.
Не было ни одного целого дерева, кругом гнилушки да обломки.
Местами сиротливо топорщился низкорослый колючий кустарник с
черными ягодами, с листом напоминающий брусничный. Тишина стояла
мертвецкая, словно забрели на кладбище.