- Да, - прозвучало нестройное и невнятное.
- Не слышу, заглотыши!! - еще громче крикнул Фаза. - Всем
понятно!!!
- Так, точно! - без охоты, но хором отозвались стрелки.
Наконец, приковылял виновник междусобойчика. Потный,
задыхающийся Пижон затравленно смотрел то на сержанта, то на всех
остальных и ни в ком не находил сочувствия.
- Звено! - скомандовал Фаза, - кончай перекур, бегом марш!
С минуту он стоял и смотрел вслед стрелкам, которые в ногу,
широким махом рысили по тропе. И лишь Пижон портил картину,
умирающей лебедью тащился следом.
По прибытии в подразделение личный состав рассредоточился по
кубрикам. Для тренировочного лагеря заброшенная воинская часть
оказалась подходящим местом. Некоторые этапы подготовки стрелки
проводили прямо в подвалах полуразрушенных зданий по соседству с
казармами.
Чистота и порядок поддерживались только в жилых и
вспомогательных помещениях. Снаружи бывшая ВЧ выглядела
разваливающейся, зарастающей заброшкой: ни флагов, ни оркестров, ни
трибун, ни построений. Каждое звено занималось по индивидуальному
плану. Лишь график сдачи зачетов вносил порядок в кажущийся бедлам
и анархию.
Никто не объявлял отбой, просто единым рубильником в казармах
выключали свет. Несмотря на закрашенные, завешанные одеялами,
заложенные матрасами окна эта мера предосторожности устраивалась
неизменно каждый божий день ровно в 19-00. Тогда зажигались
фонарики, свечи, а некоторые пользовали контрабандные
«светлячки».
«Маяк» - уличный фонарь с тусклой лампой оставался единственным
слабым местом в маскировке лагеря. Командование дважды пробовало
отключать его и дважды «шпиталь» стремительно наполнялся
покалеченными. Без привычного ориентира праздно шатающиеся, а по
большей части, вынужденные мытари («клозет» из
санитарно-гигиенических соображений был удален от жилых помещений
на добрую сотню метров), забыв взять фонарь, в кромешной темноте
подворачивали ноги, натыкались на бетонные блоки, арматуру и вообще
уходили не туда.
В свое время Фаза обзавелся МАЗовским аккумулятором, который с
наступлением темноты исправно питал цепь из двенадцати вольтовых
ламп. «Каптерку» сержант занимал единолично, благоустроил и был
вполне доволен.
В этот вечер он раньше обычного выключил гирлянду. Сидел в
темноте, тянул «Приму» и не шевелился, словно рыбак над лункой. Вот
тихонько скрипнула дверь в «умывальню». Фаза приподнял голову,
прислушался, затем нажал кнопку подсветки, взглянул на часы - без
четверти два. Снова пискнула дверь. Сержант осторожно затушил
сигарету в банке, натянул налобник. Что-то глухо стукнулось, будто
на пол уронили кочан. Фаза, не спеша, чтобы не скрипнуть пружинами,
поднялся с койки. Предательски щелкнуло колено. Он замер, переждал
несколько секунд, затем прокрался к двери, приоткрыл, оценил
царящую в казарме мертвецкую тишину и мрак. Не включая фонарь,
бесшумно проскользнул к «умывальне». Из-за двери доносился
придушенный шепот. Минуту спустя, раздался сдавленные стон. Сержант
загнул палец. Снова стон, похожий на тот, когда атлет жмет штангу
от груди, выгибается и багровеет. Фаза прижал ухо к дверному
полотну. Заслышался внятный шепот: « …мразь ты поперечная, задрал
козля'чий парить. Советую тебе валить любым способом, который
сочтешь нужным, иначе ноги переломаем, а то и хуже». Снова удар
следом сдавленный стон.