— Всё в порядке? — исподлобья бросил Саймон, закончив свою
процедуру.
Ник кивнул, и они пошли обратно к хвосту. «Операцию» по
извлечению провёл более опытный в этом деле учитель. Они притащили
в пещеру рюкзаки, и Ганс вынул из своего кожаный чехол,
напоминавший бурдюк, только с широким горлышком.
Источающую пар железу затолкали туда и туго перевязали ремешком.
Ник сменил рубашку, и они отправились обратно.
Запасной куртки у него не было, так что этот рукав быстро
замарался и промок.
— Почему вы просто не сожгли её? — спросил он по дороге Саймона.
— Ведь всё равно забрали душу себе.
— Потому что вы два дрища не смогли сделать это сами, — просто
сказал он.
— А если мы умрём? — задал Ник справедливый вопрос, ведь сегодня
он мог потерять руку и истечь кровью, целителей в их отряде не
было.
— Значит, обучение закончится, пхах, — хохотнув от собственной
остроты, сказал Саймон.
Ник понимал, что в таком подходе есть своя логика, но это больше
похоже на методы обучения в дикой природе. Например, когда птицы
сбрасывают своих птенцов из гнезда, чтобы те учились летать. Но
человек не грёбаная птица, у него есть разум. В общем, он злился на
Саймона, что тот не предупредил, с чем придётся иметь дело.
Сведения в таком формате играли очень большую роль, а
выпендривающийся крысюк их зажал, предпочитая смотреть, как будут
действовать его подопечные в экстремальных условиях.
Они прошли весь путь назад до самой аптеки и получили свои
триста экоинов. Только вот ему досталось двадцать, Гансу тридцать,
а всё остальное мохнатому хапуге.
— Денежки-денежки, — закидывая в карманы стопки монет, радостно
приговаривал Саймон.
Девушка-аптекарь, очевидно привыкшая к такому поведению их
предводителя, лишь едва заметно улыбалась.
— Когда в следующий раз придёшь? — спросила она мастера душ.
— Пока не знаю, в городе есть парочка дел, — неопределённо
ответил он.
— Ну что ж, буду ждать, — Ник мимолётом встретился с ней
взглядом, и внутри обожгло давно забытым чувством восхищения
женской красотой.
— И ты приходи, — улыбнулась она ему, Ник нахмурился и вышел из
помещения.
— Вот он прирождённый сердцеед, — хохотнув, ткнул в него локтем
Ганс.
Да, сердцеед... Это слово ничего, кроме тошноты, не вызывало в
нём. На память приходили не жгучие красотки, а та безобразная сцена
с пожиранием сердца дракона и копошащимися вокруг личинками.