Хотя я вернулась под самое утро, как
и те трое новичков, за которыми следила, заснуть мне так и не
удалось. Лишь на часик провалилась в поверхностную дрему,
окрашенную страхом, и даже в эти краткие мгновения все видела
зеленые глаза с расширенными, почти заполнившими радужку
зрачками.
Келлфер.
Я никак не могла отделаться от
ощущения его присутствия, словно он следил за мной. И когда
умывалась, почти готова была увидеть его лицо в зеркале, и когда
отдернула шторы, чтобы пустить в комнату солнечного света, на
секунду вдруг представила, что он стоит за окном. Это было как
наваждение, от которого все внутри сводило страхом и странным
предвкушением.
Может, стоило просто поговорить с
ним напрямую. Объяснить все про родителей, про ложное обвинение
герцога Верониона, про шепчущего-палача и про то, что у родителей
не было выхода. И что никто не был виноват, и меня карать не за
что.
Вот только я рискнула бы вести такие
разговоры только с Теа за спиной. А то Келлфер вполне мог просто
посмотреть на меня как на ничтожество – и прихлопнуть, как муху, не
слушая жужжания. Наверно, мы все были жалкими отщепенцами в его
глазах – недостойными обучения в Приюте, мусором, в котором он
приехал копаться из какой-то неизвестной мне необходимости.
Мне всегда так говорили. Приютские
смотрят на остальных свысока. Насколько же свысока должен смотреть
директор – пусть и один из трех?
Так что мне стоило направиться прямо
в главный дом Обители, надеясь успеть поговорить с наставницей с
глазу на глаз и попросить ее поддержки. Если еще вчера казалось,
что я смогу как-то провести таинственного мага, но после того, как
Теа озвучила его имя, подобных иллюзий я лишилась. Слишком много
всякого говорили о Келлфере, и даже если правдой считать десятую
часть, бежать было бы глупо.
.
Когда я спустилась к завтраку,
неплохо повеселившиеся вчера ученики еще спали. Я заглянула в
доверенную мне малую сферу восстановления – пространство, созданное
по просьбе Теа одним из лучших артефактологов мира и служащее для
поддержания разума и безопасного выброса силы, - там тоже все было
тихо. Мерное жужжание исписанных рунами стен и тихое сопение
восстанавливающихся первой ступени – ничего необычного.
Я быстро шла по широкой песчаной
тропинке. Здесь, в Зеленом Доле, не любили холода камня, так что
дома строили из дерева, и дорожки тоже не мостили, оставляя под
ногами теплую землю или чуть подкрашенный охрой песок. Стояла самая
середина лета, так что было жарко и влажно, и все вокруг зеленело,
источало дурманящий аромат еще мокрой от утренней росы травы,
цвело, нежилось в лучах встающего солнца.