Я понуро побрела к ней, понимая, что она, также, как и я, человек здесь подневольный, вернее, абсолютно бесправный - женщина… Этим все сказано.
Всем здесь заправлял Ихсан – дальний и давно забытый родственник Гази.
Я старалась быть как можно незаметнее, меньше попадаться на глаза мужской части дома, пряча яркие волосы под платком, выданным мне Халимой. Склонив голову, не поднимая глаз, я быстро прошла по небольшому двору в сторону отведенного мне подвала, когда сильным, резким порывом ветра сдернуло косынку, растрепав распущенные волосы красным флагом, маяча перед сальными взглядами трущихся у дома мужчин.
Слыша их язвительные смешки в спину и, явно похабные замечания, я, собрав рассыпавшиеся кудри рукой, пригнув голову, быстро вошла внутрь, слыша только скрежет закрываемого за мной замка. Оставшись одна, прислонилась к двери, пытаясь отдышаться.
Взоры, бросаемые на меня мужчинами, внушали ужас. Я прекрасно понимала, к чему они могут привести, и обязательно приведут… это лишь вопрос времени. Дыхание восстанавливалось с трудом, мешала духота в подвале. Воздух выходил из легких с судорожными хрипами, пульс грохотал в ушах, вызванный не столько быстрой ходьбой, после продолжительной болезни, сколько волнением и беспокойством от увиденных похотливых взглядов.
Каждый вечер, лежа в темноте подвала, я со страхом, задерживая дыхание, прислушивалась к голосам наверху, в ожидании, пока те не стихнут. Это означало, что сегодня ночью никто не зайдет, меня оставят в покое, мне гарантирован еще один прожитый день без маячившего на горизонте насилия.
Я больше не пугалась темноты, которая окружала меня, глаза привыкали к постоянному сумраку. Подойдя к принесенному мной еще днем тазу с водой, я опустила в него руку, нащупав на дне тряпку и, слегка выжав ее, поднесла к разгоряченной, обожженной беспощадным солнцем, коже. Нагретая за день вода, стекая по мне каплями, не приносила желанного облегчения, но хотя бы спасала тело от обезвоживания.
Закрывая глаза, я мечтала о холодном душе…
Нет, ледяном! Я хотела, чтобы его струи обжигали меня своим холодом, остужая распаленный, горячим воздухом, организм, принося долгожданную прохладу. Мне хотелось содрать мешавшую, раздражающе-горящую кожу ногтями, снять ее с себя чулком, не имея другой возможности охладить тело.