Дважды я начинала собирать вещи, готовая бежать без оглядки, но бросала всё на полпути, прятала в ладонях лицо и думала, думала, думала.
Это может быть связано с тобой – слова Верховной не оставляли ни на миг, и я знала, что должна ещё раз повидать Ренна. Поделиться своим открытием, рассказать всё начистоту, а там будь, что будет.
Конечно же, он мне не поверит. Конечно, усмехнётся краешком губ и скажет, что всё это чушь.
При мысли о моём лестрийце в груди становилось болезненно горячо, а следом просыпался страх – ввинчивался иглами под кожу. Лезли воспоминания о том странном сне, и казалось – фигура человека в крови обретает черты Реннейра.
Они готовы убить его, если он вдруг окажется ребёнком из пророчества. Попрать природу искателей и нарушить древний завет – не отнимай жизнь.
Лицемеры… лицемеры!.. – кричал в голове голос старейшины Ольда, и я видела перед собой заплаканную белокурую девочку, его дочь. Заглянув в наполненные печалью глаза, я не могла оставаться равнодушной.
Как жить спокойно, зная, что вокруг творится такая чудовищная несправедливость? Как молчать, когда страдает невинное дитя?
Я дала Коринне слово, что помогу. И, раз уж мне всё равно не спится, надо действовать.
Коридоры Антрима всегда подкидывали неожиданные сюрпризы – читали мысли и показывали то, что душа желала. Однажды в детстве я хотела спрятаться от гнева дедушки. Тогда я сильно напроказничала, и он, строгий холодный старик, искал меня, чтобы наказать. Я бежала прочь, а где-то сзади грохотал голос деда – и внезапно увидела тёмный лаз, которого, я точно помнила, раньше не было. Внутри пахло сыростью и мхом, но чутьё вело меня всё дальше – без всякого страха.
Лаз вывел к подножью водопада. Ослепительно сияло солнце, а на берегу рассыпались сугробы белоснежных цветов. Это было одним из самых ярких воспоминаний детства – как я рвала их и плела венок, а потом шагала по тропинке, пока не встретила маму. Она возвращалась с прииска – вот удивления-то было! А дед так и не смог меня найти.
Уже много лет его нет с нами, а я всё не могу понять, за что он не любил не только меня, но и родного сына – моего отца. Пожалуй, сносно он относился только к Орму, а мою мать так вообще не замечал, словно она была пустым местом.
На вопросы о причине такого отношения отец только хмурился и говорил, что у дедушки всегда был отвратный характер. Но я чувствовала – причина глубже, гораздо глубже. Только я о ней уже вряд ли узнаю.