- Ах, господин Бошан! Вы такой серьезный, задумчивый… Наверно,
торговля разбавленным пивом плохо идет?
- Кушайте, кушайте пятую булочку, месье Габен. Я не считаю…
- Как жаль, что вы, наконец-то, уходите, месье Кампо. Нам без
дураков скучно!
Мачеха краснела, бледнела, зеленела, но кричать на меня при
гостях не отваживалась. А после очередного скандала, устроенного ее
непристроенной доченькой-невестой, и вовсе запретила мне появляться
в комнатах, когда приходят гости. Чему я, признаться честно, была
несказанно рада.
Откуда-то из глубины дома донеслось громыхание и протяжные
стоны.
Ну вот, опять у господина Юлиуса Лефевра де Шармэля приступ
мировой скорби.
Дальний родственник мачехи совсем не походил на нее ни внешне, ни
по характеру. И ко мне с первого же дня отнесся ласково и
внимательно. Беседовал со мной, как со взрослой, рассказывал разные
интересные истории, брал на прогулку в ближайший лес. Но все это
происходило, когда хозяин дома был в хорошем настроении. А чаще
всего он, как и сейчас, часами сидел у камина, мрачно глядя на
огонь. Потом начинал метаться по комнате и испускать стоны, ругая
свою напрасно прожитую жизнь. Под аккомпанемент этих стенаний да
шум дождя за окном и тянулись бесконечные дни моего весьма
печального лета.
Я слезла с подоконника и растерла затекшую ногу. Затянула потуже
шаль на плечах, поежилась от всепроникающей сырости. Если бы отец
был жив, черта с два я сидела бы сейчас в этом унылом доме! Уж он
бы придумал для меня тысячу интересных занятий. Дело в том, что
Огюст Ноэль де Грасси, почтенный торговец, негоциант и купец в
глубине души был гениальным изобретателем.
Еще в юности мой отец сумел поступить в столичный университет на
факультет точных наук и прикладной механики. Но проучился там всего
лишь два года. Потом пришло известие, что его отец, то есть мой
дед, скончался и оставил все дела своему сыну. Отцу пришлось
бросить учебу и заняться торговлей, как и всем его предкам.
Но любовь к разным механическим диковинкам в его сердце не угасла.
Из своих долгих торговых странствий он привозил то диковинные часы
с боем и пляшущими на циферблате фигурками. То игрушечных зверушек,
которые свистели, мычали, скакали и кувыркались, если завести их
ключиком. Да и сам отец до конца своих дней пытался создавать
что-то подобное в своей тайной лаборатории. И меня приохотил к этим
увлекательным занятиям. Во всяком случае, моими первыми игрушками
были не куклы, а отвертки с шурупами и зубчатые колеса. Вместе с
отцом я проводила в лаборатории целые дни.