* * *
Сперва была багрово-чёрная тьма, застлавшая весь мир. Величественный гул, рождавшийся нигде, наплывал волнами и неспешно таял, рассыпаясь шорохом. Потом стали слышны другие звуки – какие-то постукивания, неясные голоса, которые напрочь отказывались складываться в слова. Затем багрово-чёрные облака медленно разошлись в стороны, и Микалай увидел над собой доски. «Гроб!» – жуткая мысль мелькнула и угасла: он понял, что лежит под дощаным потолком. Он украдкой пошевелил руками и ногами. Тело слушалось, хотя и не совсем уверенно. Значит, он не связан и не отшиб хребет; он уже понял, что с ним случилось что-то неладное, вот только он напрочь не помнил – что именно.
– Пане Микалаю! – Больной развернулся на шёпот. – Ну наконец-то!
– Ты, отче? Это што ж со мной было?.. – процедил сквозь зубы Микалай. Память возвращалась к нему. Он уже вспомнил двубой с паном Сбыславом, но никак не мог вспомнить, чем дело закончилось, и почему он лежит на лавке в поповой хате…
– Пулей в тебя стреляли, пане Микалаю. Да милостив Господь, пуля тебя по голове щёлкнула и прочь улетела. Однако оглушила знатно. Я уж думал, придётся согрешить да знахарку позвать. Есть тут у нас такая: лечит добре, но еретица сущая, в церкву Божию ни ногой. У мужиков ведьмой слывёт. А может, ещё и придётся пойти поганке этой поклониться. Рана у тебя уж больно нехороша, а я лучше умею врачевать раны духовные, чем телесные.
– К дьяволу знахарку, отче… Где Ванда?
– Пани Ванда, как тебя подстрелили, на пан-Сбыславлего дрыкганта прыгнула да и была такова. В пущу её унёс коняка бешеный. А пан Сбыслав со всеми пахолками своими – за ней. Один только здесь остался – его конь копытом пришиб. Он раньше тебя очухался, сейчас на двор вышел, продышаться, – Отец Александр решил не говорить, што второй пострадавший – тот самый пахолок, что подстрелил Микалая: как бы горячий шляхтич не срубил бестолкового.
– Так што ж я здесь то прохлаждаюсь?!. – Микалай подхватился с постели и с коротким стоном схватился за голову.
– Да ты што, скаженник! – рассердился отец Александр. – Тебе сутки надо лёжнем лежать, да лечиться, если не хочешь пани Ванду молодой вдовой оставить!
…Через некоторое время бледный до зелени пан Микалай, полностью одетый, при сабле и пистолях, вышел во двор. На крыльце он столкнулся с тем самым лихим стрелком, что вмешался в его спор с паном Чарнецким. Пахолок шарахнулся в испуге, а шляхтич, который всё понял, презрительно дёрнул щекой и прошёл мимо.