В самом начале, когда я ещё потихоньку офигевал от того, что
Виктор сказал своё веское «да», мне казалось, что всеми этими
пафосными разговорчиками он набивал себе цену, ну или хотел меня
запугать. Сейчас же, взглянув на прошлые пол дня иначе, я, кажется,
стал понимать. Он не искал во мне приемника или собрата по духу,
скорее просто устал и решил сбросить свои проблемы, сделав вид, что
поверил мне на слово. Изначально ему было плевать, получится у меня
или нет, выживу ли я, освобожусь ли. Плевать, но в то же время он
действительно допускал подобную возможность, оттого и просвещал,
желая поскорее свалитm. В общем, правильно Франкенштейн сказал —
его совесть чиста, он отдаёт всё мне. Всё, память, тело, Копьё, но
не Суть, понимание которой я так и не обрёл. Хотя, наверно,
унаследуй я и её, то уже не смог быть самим собой, а стал скорее
пиратской копией Франкенштейна. Хреновенькой, кривенькой и жёстко
лагающей, копией.
Так же из его «важной для моего первичного выживания» информации
удалось узнать, почему наше общение так буксовало вплоть до самого
последнего дня. Во-первых, как, думаю, уже стало понятно, то место
было его подсознанием — внутренним миром, в который он когда-то
любил спускаться и где выстроил своеобразный блокпост между своим
разумом и копьём. Почему не заглядывал туда раньше? Так не знал,
что я там сижу. Для него я просто был внутренним голосом, а то, что
я находился в его подсознании он не понимал. Как уже говорилось,
теорию с одержимостью он даже не стал рассматривать. А я ей,
одержимостью, по сути своей и являлся. Во-вторых, мои попытки
«бороться с копьём» вызвали у Франкенштейна настоящий приступ
умиления... Тот самый, когда взрослый наблюдает за ребёнком,
самодовольно рассказывающим тому, как он круто и классно умеет
тыкать себя вилкой в руку и не раниться... пластиковой вилкой.
Все мои ухищрения с «выдерживанием давления на разум» — полная
ересь, не имеющая ничего общего с настоящим влиянием копья, в чем,
я, собственно, сейчас и убеждался. Вернее, как, имеют, но, по
словам Виктора, лишь при развёрнутом состоянии. Иными словами,
когда я призову копьё в реальный мир и начну им пользоваться,
тогда, возможно, я и вспомню эти свои «тренировки». В реальности же
влияние копья больше напоминает что-то вроде навязчивой мысли,
витающей где-то на задворках сознания. Нужно чётко и внимательно
следить за ними, мыслями, быстро выявляя чужеродные. Иначе в один
прекрасный момент я не увижу ничего плохого в том, чтобы выпустить
Копьё и отдать ему своё тело и душу. В общем-то теперь я лучше
понимаю смысл его последних слов о «культуре в сознании» —
действительно, когда ты чётко (ну или хотя бы около того)
контролируешь собственные мысли, то заметить чужеродные становиться
куда легче. Сейчас же мне приходилось учиться это делать, кхм, в
экстремальных условиях — как птенца учат летать, выкидывая из
гнезда.