Так, шагая с Яковом, как мне представился чех, я стал
параллельно пытаться отбить вложенные в него деньги. На самом деле
получалось не очень, но информацию я с него тряс как мог. В
налаживание диалога шло всё: пальцы, жесты и, естественно, маты
(как английские, русские, так и чешские). Заодно узнал, что «курва»
не только польское слово. Как там говорилось, каждый день узнаём
что-то новое?
По итогу выяснилось, первое — на дворе стояла середина мая две
тысячи третьего года. Второе — в любом книжном можно купить
чешско-английский разговорник, к слову, один из таких находится как
раз по пути (правда откроется только через два часа), так что к
посещению обязателен. Третье — в большинстве случаев в Праге
расплачиваться можно и евро, и даже долларами, но некоторые места
могут потребовать платить исключительно в местных кронах, тут уже
ничего не поделать. Обменять деньги можно было тоже недалеко,
буквально в двух минутах пути от «Макдака», куда меня и вёл местный
Сусанин чешского разлива.
Парень, из добрых побуждений (и горящими в глазах знаками
долларов), предложил было пожить у него в комнате общаги, но тут
уже против был я — нафиг мне такое «счастье» не надо. И, нет,
против общаг я ничего не имею — сам жил в них в студенчестве, но,
во-первых, я чувствовал, что меня хотят нае... кхм, обмануть, да...
А, во-вторых, это явно усложнит мне осуществление дальнейших
планов. Так что, как бы мне не хотелось идти сейчас к церковникам,
но придётся — я уже думал об этом раньше и даже хотел в гостиницу
завалиться, но во всех гостиницах нужно предъявлять документы для
получения номера (что мне и подтвердил Яков). С этим, как понятно,
у меня были изрядные проблемы. Вот и получалось, что мне в любом
случае нужно будет идти в церковь, если и не за убежищем, то чтобы
воспользоваться одной из «услуг». Так зачем тогда выдумывать
велосипед, если он уже давно придуман?
Поняв, что «халява из овер», Яков изрядно погрустнел, а после
того, как довёл до места назначения и, получил-таки свои деньги
(каюсь, сглупил), не очень тактично свалил на зависть олимпийским
спринтерам, бросив напоследок что-то на своём:
— Doufám, že se udusíš svým hamburgerem, ty zatracený lakomý
Brite!*
Впрочем, на обиженных чешский «вьюношей» и их посылы меня в
пешие эротические (в такие моменты знать язык и не надо — всё
поймешь по интонациям), было как-то плевать, ведь стоило только
учуять запах еды, как я понял,