такую правду.
— Ещё скажите, что знаете, в чём смысл жизни... — поддавшись
этому неприятному чувству, я мог лишь раздосадовано буркнуть, в
подсознательном желании уязвить собеседника, заставившего меня
чувствовать всё это.
— Конечно, — широко улыбнулся отец Джошуа, добродушно хохотнув.
— Смысл жизни в самой жизни.
— Как у вас всё просто... — устало вздохнул, тряхнув головой из
стороны в сторону, отгоняя негатив.
— Поверь моему опыту — жизнь сложная, но зачастую такая простая
штука...
Помолчали каждый о своём.
— Так всё же, сын мой, — развеял тишину отец Джошуа нарочитым
тоном священника на исповеди. — Поведаешь теперь, что тебя
гложет?
И я поведал, чему даже моя извечная паранойя не противилась,
особенно после такого-то рассказа, пусть и оставившего, так
сказать, неприятное послевкусие. Рассказал я, естественно не всё,
по большей степени стараясь не упоминать свои специфические
обстоятельства, хотя... В чём-то Джошуа был прав, порой высказаться
действительно помогало. Не столько ради ответов, сколько просто
ради сброса части мыслей, терзающих тебя.
— То есть тебя беспокоит, что ты боишься посрамить память
человека, которого уважаешь и которому обязан всем, включая жизнь?
— спустя десяток минут, ушедших на очень урезанный пересказ,
сошедшийся к тому, что, дескать был такой человек, спасший меня и
которого я в последствии стал уважать. — И этот человек не просил
тебя, как ты выразился «соответствовать», но ты не можешь этого не
делать, поскольку проникся неподдельным уважением и не хочешь,
чтобы его наследие кануло в лету, я правильно понимаю?
— Ну... Типа того, да...
— Эх, — теперь уже была очередь Джошуа отправляться за новой
порцией чая, что он и проделал, немного покряхтев, когда вставал. —
А долго вы были знакомы?
— На самом деле нет, — вздохнул, оперившись виском о руку,
поставленную локтем на стол. — Месяц, может чуть больше.
— Да уж, видать выдающийся человек был...
— Это точно... — кивнул я, принимая протянутую кружку. —
Спасибо.
— Знаешь, — спустя несколько десятков секунд молчания ответил
отец Джошуа. — А ответь мне, почему ты думаешь, что окажешься
недостоин оказанной тебе чести?
— Я... Я не знаю, — задумался. — Наверное, потому что понимаю,
насколько большая между нами пропасть.
— В чём же?
— Во всём. Он был гением, про которых говорят «один на миллион»,
делал и создавал такое, о чём и помыслить сложно. Я про таких людей
только в книжках читал. Художественных. А теперь его нет и мне...
Не знаю, тяжело что ли? Тяжело от осознания, что при всём своём
желании я не смогу реализовать и части того, что он мне
оставил.