-- Значит, я всё-таки
была права!
-- Простите, вы о
чём?
Это сон, сказал себе
Гюнтер. Я стою под Саркофагом, в яйце, которое двадцать лет
били-били, не разбили. Стою в компании сына-антиса,
террориста-брамайна и стаи криптидов. Беседую с доктором Ван
Фрассен, мир её энергичному праху.
-- О том, что вокруг
-- вторичный эффект Вейса. А нашу, привычную реальность от нас
отсекло.
-- Что отсекло?
-- Не что, а кто,
кавалер Сандерсон. Вы кавалер или уже барон?
-- Кавалер, -- Гюнтер
зарделся.
-- Это я её отсекла,
кавалер. Иначе мы бы все погибли. Впрочем, тогда я не вполне
понимала, что делаю. Просто очень жить хотелось... Вы пришли за
нами?
Ну конечно! Они тут
целую вечность лет ждали, что за ними придут! Взломают Саркофаг,
вытащат, вернут домой... Уже и надеяться перестали, и вдруг
появляемся мы -- посланцы из внешнего мира!
-- Мне очень жаль,
госпожа Ван Фрассен.
-- Регина. Просто
Регина, без госпожи.
-- Мне очень жаль,
Регина. Мы всего лишь беглецы. Мы здесь случайно, -- Гюнтеру больно
было произносить эти слова. -- Ох, простите! Я не представил моих
спутников.
Этикет, думал он,
знакомя доктора с сыном и брамайном. Нормы приличия. Я цепляюсь за
них, как за последнюю ниточку, что связывает меня с привычной
жизнью. Хрупкая опора, но уж какая есть.
-- Артур Зоммерфельд,
-- представила доктор человека-из-огня, когда пришёл её черед
проявить вежливость. -- Мой сын.
-- Зоммерфельд?
-- У него фамилия
отца. Артур, он некоторым образом джинн. Вы только не удивляйтесь,
хорошо? Здесь происходит много необычного.
Артур к тому времени
окончательно перестал полыхать. Лишь под кожей кое-где рдел жар,
подобно углям под слоем пепла. Ровесник кавалера Сандерсона,
атлетически сложённый -- Гюнтер ощутил укол зависти -- Артур был
полностью обнажён и нисколько этого не стеснялся. Смотрел он на
Натху, и только на Натху, словно они остались вдвоём на целой
планете. Натху отвечал джинну таким же мрачным взглядом.
-- Я не удивляюсь.
Гюнтер запоздало
осознал, что не соврал ни на йоту. Похоже, лимит удивления был
исчерпан.
-- Фрида, моя
химера.