Подобрав округлый булыжник, прикинул вес и
без тени каких-либо сомнений треснул первому по затылку. Раздался
глухой стук, как при ударе обо что-то пустое, в некотором смысле
так оно и было. Гопник опал, как озимые.
Гопниковский кореш, изрядно потрясённый моим
манёвром, тут же передумал требовать с нас «по пятёре», и шустро
рванул вдоль по улице, даже не попрощавшись. Двойник на лавке тем
временем беззвучно исчез, словно был удалён «из кадра» опытной
рукой монтажёра фильма. Только вот сам я уже давно перестал верить,
что здесь снимают кино.
Я
присел над телом и приложил палец к шее. Пульс, хоть и слабый, но
есть. Затем без зазрения совести и вопреки адвокатской этике,
«обшмонал» карманы, присвоив себе немного мелких денег и грубый
литой кастет.
-
Филипп... Филипп... – вывожу из оцепенения обалделого родственника.
– Пойдём отсюда.
-
Пойдём, Аркадий, – он поднялся со скамейки, но вместо того, чтобы
идти, схватил меня за рукав. – Но так нельзя же. Ты ведь его
обокрал...
-
Что ты такое говоришь?! Это всего лишь лёгкая компенсация. Пойдём
уже... пока Сеня на подмогу остальных хозяев скамейки не
привёл.
Филипп снова согласно кивнул, но с места
опять не сдвинулся.
-
Аркаша, – сказал он жалобно. - А ты хотя бы меня
вспомнил?
-
Ну, конечно, вспомнил... Ты же кузен мой... пойдём
скорее...
Идти от злополучной скамейки пришлось
довольно далеко, зато «наш район» намного приличней тех рабочих
кварталов, где мы нарвались на гопников. По пути я продолжал
изображать ушибленного автомобилем человека, чтобы Филипп не
заметил моего полного незнакомства с местностью. Он и так на меня
смотрит с какой-то опаской, не вижу смысла испытывать психическую
устойчивость парня на прочность и сообщать, что моё сознание
переместилось из другого мира.
Он
привёл меня в доходный дом, который сам назвал «номерами».
Смирившись с моей временной недееспособностью, Филипп каким-то
ловким привычным жестом вытащил ключ из моего кармана и сам открыл
входную дверь.
-
Отдыхай, Аркаша, – сказал он с искренней заботой в голосе, перед
тем как оставить меня одного. - Вечером тётушка ждёт, но я придумаю
что-нибудь... скажу, что ты нездоров.
Оставшись один, отдыхать я, разумеется, не
стал, хотя голова и в самом деле гудела, как котёл. Нетвёрдо
подошёл к овальному мутноватому настенному зеркалу и изучил свой
новый облик. На прежнего себя похож очень отдалённо, зато я снова
молод. Лет двадцать от силы.