Камешек в груди - страница 5
Ого, мне вернули мою прелесть, мой висящий комок из штор. Только всё какое-то бледное, оливково-зелёное, постепенно темнеет, одновременно с этим, наливаяется изумрудной зеленью. И вдруг, всё перечёркивает проявившаяся гигантская надпись.
— ...цию вызвать?
Падаю навзничь на пол своей комнаты, лицом прямо на мусор и осколки стекла. Не могу пошевелиться и не могу закрыть глаза. Смотрю на стену, освещаемую сполохами телевизора, вижу, как из под дивана на меня смотрят фосфорицирующие глаза испуганного кошака.
К моему лицу приближается седая голова взволнованой Валентины Александровны. — Ой, боженьки. Гóра, что с тобой? — Спрашивает она. За её плечом что-то мелькает жёлтым метеоритом и это последнее, что я вижу, сознание выключается.
Призванный дух.
Мелодичное пение ранних пташек, где-то неподалёку, приятно услаждало мой слух. Следующим, включилось обоняние."Как в детском садике." — Пришла мысль в голову. Вкусный запах из далёкого детства проникал через ноздри в глубинные слои памяти и вызывал желание вернуться в прошлое, снова стать маленьким мальчиком, у которого есть родители: всё могущие, всё знающие. Такие обонятельные ассоциации возникали каждый раз, когда приходилось бывать в детских садах – забирал своих племяшей из садика (сестрица частенько не успевала их забрать сама) и невероятно завидовал их беззаботному счастью.
Как приятно подремать с утреца, когда знаешь, что никуда не надо торопиться.
— Э-эй, соня. — Прозвучало сквозь дрёму. Непроизвольно мои руки притянули мягкую подушку поближе и начали шарить в поисках одеяла, судя по лёгкому сквозняку обдувающему тело, как обычно скинул его с себя во сне. — Просыпайся, богатырь. — Снова звучит низкий, немного хриплый голос, причём непонятно было кому он принадлежал, то ли мужчине, то ли женщине. — Хватит дрыхнуть, ты княжьим гриднем хотел стать, а не сурком.
Сонный разум пришёл к выводу, что голос всё таки женский. Ну, если так, то, наверное, стоит посмотреть, что это за чудачка такая, рассуждающая о каких-то непонятных гриднях. Открываю глаза и встречаюсь взглядом с улыбающейся статной жгучей брюнеткой лет тридцати, стоявшей на фоне светлой стены. За спиной красотки висит здоровенная картина с портретом в полный рост какого-то седовласого кренделя в фэнтезийном одеянии монаха, державшего в руке светящуюся фиговину. Смотрю на женщину через высокую, собранную из блестящих металлических прутков, спинку кровати с вычурными набалдашниками, на которой, по-видимому, лежу в данный момент. Увидев мой изучающий взор, её улыбка сразу пропала, шикарная милфочка спросила, немного напряжённым голосом. — Опять кошмары снились, снова снял оберег?