Останавливаю этот бред, поднимая руки к груди и поворачивая
ладонями к нему. Он понимает мой жест правильно и замолкает. — Э-э
..., Гордий, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Да, меня зовут
Горислав, но я не ваш племянник, а у моего отца нет и никогда не
было никаких братьев, ни единоутробных, ни каких-либо ещё, и он до
сих пор жив и здоров. Произошла какая-то нелепая ошибка, давайте
уже разберёмся с этой ситуацией и я пойду своей дорогой. —
Проговаривая всё это, сам себя успокаивал, так как уже начал
понимать, что происходит какая-то нереальная фигня.
Гордий внимательно выслушал, посмотрел на меня и, оглянувшись,
подтащил к себе стул, до этого стоявший у стола, в компании своих
четвероногих друзей. Повернув его спинкой ко мне, сел на него
верхом, не глядя протянул руку назад к столу и взял канделябр. Всё
также не отводя от меня взгляда синих глаз, схватил своей клешнёй
один из огней, как мячик от большого тенниса, и с усилием дёрнул. В
протянутой в мою сторону руке горел огонь, он, также как и два
других, продолжал находиться в постоянном движении.
— Возьми его, возьми его в руку. — Голос здоровяка изменился,
стал каким-то хриплым. Опасным? Готов был поклясться, что если сунусь к
этой сфере рукой, то заработаю нехилый ожог. Пересиливая страх
медленно раскрыл ладонь, Гордий вложил в неё этот огненный
мячик.
— Щекотно. — Говорю, перекладывая сферу в другую руку и обратно.
Так, продолжая перекидывать огонёк, посмотрел на Гордия, было видно
как он немного расслабился. Протянув ко мне трёхрогий светильник,
мужчина приказал. — Верни на место.— Задумавшись ненадолго,
объяснил свои действия. — Если бы ты не был Гóрой, моим
племянником, тут стало бы немного жарче и светлее, а я бы просто
смёл твой пепел и развеял подальше от моего дома.
"Чё за за на фиг?" — Мысли судорожно забегали, толкаясь и
запинаясь друг за друга. Бездумно воткнув огонёк в протянутый мне
канделябр и внимтельно посмотрев в лицо "добренького дяди", начал
рассказывать кто я и что помню из последнего. Рассказал про
детство, про родителей, про то чем зарабатывал на жизнь, потом ещё
раз о злополучном вечере, но уже подробней. Не знаю почему, но не
стал упоминать про своё безвременное существование бестелесным
духом, сказал, что упал, когда увидел руническую надпись, после
чего сразу очнулся в этой комнате. Единственный раз, когда Гордий
проявил сильные эмоции, случился при описании моего последнего
вечера в квартире у Серафимы Леонидовны. В тот момент его лицо
исказилось в страшной гримасе, а костяшки, сжатого на спинке стула
кулака, противно защёлкали и побелели. — Крак! — От стула оторвался
кусок резной деревяшки. В комнату заглянула встревоженная шумом
брюнетка, но, подчиняясь повелительному взмаху руки Гордия, сразу
же закрыла дверь обратно. Никак не прокомментировав того, что я
поведал и причин такой бурной реакции, блондин объяснил зачем он
дал подержать сферу.