— Простите меня, — проговорил я. — Ты, Ника, прости за то, что
не спас. Не успел. Ты, Чех, прости за то, что тебе меня прикрывать
пришлось. Может быть, ты и прав был, что надо было раньше валить, а
тебя одного оставить. Ты крутой, сам бы наверняка справился, и
сейчас уже в Новую Москву летел бы.
Слова лились сами собой, сплошным потоком. Я нес какую-то чушь
мертвым друзьям, хоть и понимал, что они меня уже не слышат. И
никогда не услышат.
Слово-то какое страшное, верно? Никогда.
Говорят, мол, никогда не говори никогда. Но смерть — это
навсегда. Максимум, что мы можешь оставить после себя — это чип с
голограммой, на которую будут записаны несколько сотен реплик.
Имитация разговора для скорбящих родственников, ничего общего с
душой.
Да, эта технология уже вышла на широкий рынок, но даже те, кто
ее будут покупать, с годами все реже будут доставать чип с полки,
на которой он будет храниться. Их дети же забудут про него. И так
далее.
После нас не остается надгробий, которые можно посетить. Труп
отправляется в переработку, импланты и здоровые органы изымаются
для повторного использования, а все остальное идет на удобрения.
То, что остается, сжигают в крематориях. Но позволить себе
содержать нишу в колумбарии хоть сколько-нибудь долго могут далеко
не каждые.
И эти чипы — очередная попытка человечества победить смерть. Но
лекарства от этой, самой страшной болезни, так и не изобрели. И,
скорее всего, никогда не изобретут, потому что это экономически
невыгодно. Количество ресурсов на планете ограничено, особенно
сейчас, когда продолжительность жизни выросла в несколько раз.
Но никогда — действительно страшно. Обреченно звучат эти слова.
Так же, как и понимание того, что до самого конца моей жизни мне не
видать покоя.
— А может быть, и нет. А может быть, нас взяли бы сразу на
выходе. И снова пришлось бы убивать. Да, наверное, и теперь
придется. Но я буду вас помнить.
Я умру, и кто будет меня помнить?
Мои враги. Разумовский, Темноводов, пиджаки из «РосИнКома»,
остатки банды Резаков. Они вздохнут с облегчением, когда узнают,
что я отправился в переработку. А потом забудут. Некоторые
перечеркнут досье красным маркером и отправят его в архив.
Мои поклонники? Князя же помнили. Но он совсем другое, он
одиозная личность, и он не умер. Просто пропал. Его искали, и эта
тайна будоражила всем мозги. Он был Легендой.