Норн моргнул, бросив взгляд на
открытый кран и струю теплой воды. Боли он не боялся, но… и все
одно едва не вздрогнул, когда человек вновь притянул его к себе,
крепко обхватив одной рукой за талию. А потом взял одну из рук и
подставил под теплую воду. Теплая вода до невыносимости мягко
ласково омывала кожу, просачивалась сквозь бинты на запястьях, даря
негу… он не стал сопротивляться, когда пират поочередно повторил
процедуру с остальными руками.
— До каюты добредешь… а кого я
спрашиваю?! – пират с досадой хмыкнул, и вновь подхватил его на
руки.
Норн внутренне оторопел. Это было
настолько странно и дико, что он не знал, что и думать.
Пират уверенно дошагал до каюты,
сгрузил его койку, набросил на него одеяло, и взялся за браслет
наручников.
— Не надо, – проговорил Норн. – Ты
можешь просто запереть меня здесь.
К горлу подкатил комок. Только не
опять!
— Знаю я вас, светлых, – едко сказал
пират, сев на койку, но наручники не убрал. – Вновь глупость
задумал?
Норн молча смотрел на наручники.
Какой смысл в словах?
— Вот что… – тяжело проговорил
мужчина напротив. – Давай-ка с тобой поговорим. Я может и пират, но
не последняя скотина. Унижать тебя и пытать я не намерен. Только,
если ты меня вынудишь. Не станешь злить, провоцировать, пытаться
меня подставить, связаться с кем-либо, пробовать сбежать с
девчонкой… язык не станешь распускать про галактий. Повторяю,
пытать не стану. Но наказать – накажу. И Алиска не поможет.
— Зачем тебе я? И эта девочка? –
Норн не верил ему. Темное в человеке так и тянулось невидимыми
глазу щупальцами к коже, но вот агрессии сейчас не было. – Что ты
хочешь?
— На данный момент, чтобы ты не
делал глупостей, – честно ответил тот. – А так… давай-ка просто
полетаем вместе. Пока ты не откажешься от мысли, осчастливить все
человечество. Ты пойми, если мы не дошли своим умом до галактия… то
и нехрен его дарить.
— Почему?
— Вот когда поймешь, так и объяснять
не придется, – отрезал пират. – Давай руку. Ну?
Норн неохотно подчинился. Он ждал
боли, но человек напротив действовал очень аккуратно, разбинтовывая
мокрые бинты. Тяжелые браслеты кандалов, которые столь долго
сковывали его в плену, разъели кожу до кровавого мяса и запястья
глухо ныли от привычной уже боли. И бинты к ранам все же пристали.
Но он терпел. Куда больше его занимал вопрос, зачем это все
человеку? Пирату?