Впервые во сне я остановил руку,
перед тем как вспороть живот уже умирающей крысе. Тело передо мной,
залитое кровью, хрипящее кровавой пеной вдруг потекло волной,
трансформируясь в нечто… через миг передо мной встал странный урод.
Будто помесь крысы, рака, человека-обезьяны…
– Поиграем, капитан? –
проскрежетало оно. – Кричи.
Руки-клешни бросили раскаленный
прут, что жег ранее тело и я вдруг почувствовал, что будто скован.
И я у стены, обездвиженный по рукам и ногам, абсолютно
гол.
ДА ТВОЮ МАТЬ!
Уродище приближалось. Морда его
вдруг поплыла жуткой гримасой, через которую проступили черты лица
Первого капитана… а потом Второго… и между двух лап из какой-то
щели будто вылез розово-красный, покрытый слизью, щуп… ДА
ЁЁЁ!!
Я рванулся… и…
… хватанул ртом воздух, приходя в
себя на жестком металлическом полу корабля. Каково… это что вообще
было?! Протяжный стон-скулеж вновь прокатился в воздухе, и меня
подбросило вверх. Третий! Да твою же мать!
Я рванул в каюту к своему пленнику,
чуть не сбив с ног перепуганную Алису, высунувшую нос за двери
своей каюты. Хлопнув по панели рукой, разблокировав створки,
ворвался внутрь, и чуть носом не пропахал пол. Чувства Третьего
пропитали сам воздух, сшибая с ног, и дурманя голову.
– Твою налево… – выдохнул я,
выравнивая равновесие и в два шага оказался рядом с фиксианцем.
Тот скрутился в койке в сплошной
комок, запутавшись в одеяле, корчась от кошмара. Я схватил его за
плечи, встряхнул, рванул на себя.
– НЕТ!! Нет!
– Тихо! Тихо! Да просыпайся ты! –
тот забился в руках, будто с новой силой, и так боднул башкой мой
подбородок, что чуть звезды из глаз не посыпались.
Шипя сквозь зубы, прижал к себе
крепче. Мокрый как мышь, дрожащий, отчаянно рвущийся из рук. Голова
кругом шла от чувств, обрушивающихся на меня, но хоть уже глюки от
него не хватал. Через какое-то время его стало отпускать, тощие
ломкие пальцы впивались в плечи, а я сам, одурев от всего, бездумно
гладил его волосы. Третий трясся всем телом, всхлипывая, комкая в
пальцах мою рубаху.
– Ким… – на грани слуха. – Ким…
не-ухх-о-дди-и…
– Тихо, Паучок… – буркнул я, одурело
встряхивая головой.
Я был полон до тошноты.
Твою же по матушке, пытал, а так сыт
не был…
И тут Третий застыл в руках, как
камень. И все чувства, фоном идущие от него, как отрезало. Ага…
очухался. Сразу легче стало. Хмыкнув про себя, разжал кольцо рук,
отпуская.