— Ну как же. Вечерних платьев ты с собой точно не брала,
школьные шмотки надевать не захочешь. Значит, остаются джинсы.
— Да ты настоящий детектив.
— Это моя работа, детка.
Галантно распахнув пассажирскую дверцу, Сумароков дождался, пока
Дина усядется, и склонился к окошку.
— Готова к погружению в культурную среду?
— Я третью неделю учителем работаю. Я ко всему готова, — мило
улыбнулась Дина и расстегнула сумочку, демонстрируя содержимое:
зеркало, помада, ключи, выкидной нож и пачку влажных салфеток.
* Парфюм бренда Juliette Has a Gun.
Центральное освещение в «Орхидее» было выключено. Горели только
светильники над барной стойкой и кокетливо подмигивали гирлянды,
погружая зал в пульсирующий вспышками радуги полумрак. Атмосферу
порочного эротизма несколько нарушали доносящиеся из кухни ароматы
котлет и жареного лука, но публику это нисколько не смущало. За
дальним столиком о чем-то беседовали, склонившись друг к другу
головами, два потерханных мужичка. У окна щебетала о чем-то стайка
девушек, обегая быстрыми взглядами зал. Сидящие напротив парни
жизнерадостно улыбались им, но к решительным действиям переходить
не спешили. Вечер еще только начинался.
Даже певучий дедок был относительно трезв. Он тихонько сидел за
столиком в углу, что-то беззвучно шептал полупустой бутылке
«Царской охоты» и светло улыбался.
— Давай вот сюда, тут потише будет, — Сумароков развернул Дину,
направляя ее в сторону от колонок. — Ты не передумала насчет
виски?
— А это безопасно? Пить местное виски?
— Естественно, нет. Но в этом весь смысл!
— Тогда давай виски.
Сумароков махнул рукой, и из темноты вынырнула уже знакомая Дине
официантка.
— «Джек Дэниелс», пожалуйста. Сегодня тетьНина котлеты жарит?
Отлично. Тогда нам котлеты, хлебушек, соленых огурчиков и капусты с
клюквой.
— Может, салат? — растерялась Дина. — «Цезарь» там или…
— С ума сошла? Этого цезаря свежим еще Брут видел. И мясную
нарезку никогда не бери — она тут неделями в холодильнике ждет,
пока кто-то закажет. А котлеты тетьНина жарит отличные. И соленья
сама делает, попробуй — не пожалеешь.
— Очень познавательно.
— Обращайся, — Сумароков замолчал, устало откинувшись на спинку
стула. По его худому лицу, словно взбесившиеся светлячки, прыгали
радужные вспышки света. Подошла официантка, выставила на стол
бутылку, тарелку с солеными огурцами и два пузатых коньячных
бокала. Все так же молча Сумароков свинтил крышку и разлил виски
симметричными порциями.