Я вернулся в комнату. Посидел на подоконнике, покурил – и стал просматривать книги, стоящие за стеклом в шкафу. Увлекся этим занятием, и когда взглянул на часы, было уже восемь. Я поставил книгу на полку и вышел в коридор. Открыл дверь в другую комнату.
Оля спала. Было жалко будить ее, – я осторожно присел на стул. Она была трогательно хороша. В тонкой льняной рубашке с гипюром; одна рука подложена под щеку, другая – поверх одеяла; рот чуть приоткрыт, дыхание тихое, спокойное.
Я уже подумал, не уйти ли, когда она открыла глаза и, увидев меня, улыбнулась:
– Феликс! – Я подошел к ней, она притянула меня к себе. – Доброе утро, мой хороший. Как ты спал?
– Как убитый. А ты?
– Тоже! – она была теплая и свежая после сна.
– Купаться поедем? На теплоходе.
– Еще спрашиваешь! Сейчас встану.
Я вернулся в прежнюю комнату, снова взялся за книги. Но Оля вскоре появилась, уже умытая и причесанная.
– Идем скорей завтракать. – На раскаленной сковороде она быстро сделала пышный омлет, посыпала укропом, налила в стаканы холодный кефир.
Я был уже голоден как волк, а все было страшно вкусным. Она с удовольствием смотрела, как я наворачиваю.
– Почему ты масло не берешь?
– Я мажу хлеб только к чаю или кофе.
– Да? – это ее обрадовало почему-то. – И я тоже.
Собрались мигом. Пока она переодевалась, я освободил портфель, чтобы взять с собой, и заправил в аппарат новую кассету.
Купили в магазине уйму еды и бутылку рислинга. Зашли на рынок за огурцами и редиской.
В очереди за билетами в Северном порту нам подсказали неплохое место: пляж, правда, не первоклассный, но зато народу там всегда немного, и лес рядом. Оно таким нам и показалось с палубы. И мы высадились.
Я опустил портфель на песок. Она быстро сбросила босоножки, стянула через голову платье, – и сердце у меня учащенно забилось. В купальнике, черном с красным, плотно обтягивающем ее, Оля стала иной – волнующе ослепительной. Плавное изящество всех линий не скрываемого более платьем тела, еще более стройного, с тонкой талией; изгиб бедер беспредельно совершенный; девичий подтянутый живот и упругая грудь. Я чувствовал, как кружится у меня голова: так желанна стала она мне вся – не только душа ее. Я спешно закурил.
– Ну, что же ты! – Я сообразил, что так и стою еще одетый.
Спешно полез по тропинке наверх, где начинались кусты. Сначала докурил, потом только облачился в японские плавки с кармашком, которые мне недавно продал Сергей.