Лес как будто ожил, реанимированный присутствием пульсирующего перестука. Словно сердце, насыщенное после долгого молчания горячей кровью, снова гонит её по артериям ржавого древесного насаждения. И по деревьям прошлась нервная дрожь, стряхнув листопадом пораженный болезнью, изъеденный ливнями, отравленный химическими продуктами утлый наряд. Осыпаясь скрюченными, со следами окислов, с чёрными прожилками, рождающимися уже старыми листьями лес зашептал. И шёпоте том слышались странные голоса, шелестящие, доносящиеся отовсюду, на каком-то непонятном языке. Казалось, слова перепрыгивали с ветки на ветку, соударялись, мешали друг другу донести смысл. Наполненные эмоциональной окраской мольбы, они неприятно оседали в сознании путника горьким привкусом. Да, он их чувствовал даже на языке, как пилюлю бисептола, что даже захотелось отплеваться, заесть, запить чем-нибудь. Кто-то издалека как будто звал на помощь, и отчего-то это откликалось в нём приступами тошноты. С каждым ударом отдалённого дятла он чувствовал, как волна неприятного, противного спазма ползём по пищеводу, подбираясь к горлу.
Он догадывался, вернее знал, что происходит с ним. Он также понимал, что с этим нельзя справиться при помощи оружия. И всё-таки машинально потянулся за рукоятью «Джерихо-941 FB», который для краткости называл Магнум по имени компании разработчика… Ладонь поглаживала рельефные накладки пистолета, средний палец дотрагивался до спускового крючка, а сам бродяга в сердцах ругал себя последними словами за полусознательные действияобходимо заглушить динамики шлемофонов, твердило в мозгу логическое мышление, разбиваясь о гранит инстинктов.
Резь в глазах застилала окружающую панораму, а в ушах больно рождалось то, что можно сравнить с работающей фрезой, когда ею проводят по зубной эмали. Самое верное, что необходимо было предпринять сейчас, – идти. Как можно скорее выходить из зоны поражения производимой атаки. И как бы это не было сложно, передвигать онемевшими, не чувствующими земли под собой ногами. Или – упасть и ползти. Да! верно. Трава смягчит ментальный удар, поглотит и рассеет какой-то процент излучения… Придорожная канава. Там много гнили, отравленной химикатами влаги и вони, но она заросшая этим спасительным зонтом.
Он упал в канаву навзничь, не сгибая колен. Чувствуя, как от падения ударяются друг о друга челюсти, как разбиваются дёсны, как рот заливает теплая, солёная кровь. И он пополз. По-пластунски, всаживая в вязкую гущу локти. И уже жалел, что пренебрёг СИЗом. Горькая, вязкая вода с радужными бензольными разводами на туго затянутой плёнкой каких-то реагентов глади, забивалась, не заливалась, именно забивалась в ноздри. Перекрывала дыхание. Переваливалась через нижнюю губу в полуоткрытый рот. Как его только не вырвало? А он продолжал усердно работать, вытягивая всосавшуюся в трясинообразное желе руку, чтобы переставить дальше. Иногда руки проваливались по плечи. И стоило неимоверных усилий, чтобы заставить это придорожное болото отпустить их. Но боль уменьшалась, становилась не такой нестерпимой, как вначале. Теперь она походила на мигрень.