«Мелкий» уже влез в пролом под
развалинами, а я чувствую наличие за преградой вкусной правильной
еды. «Мелкий» загораживает мне путь, и я выдергиваю его за
ногу.
«Проход очень узкий, но я могу
пролезть внутрь. Пища кричит и пытается сопротивляться, тыча в меня
палкой. Появляется боль в спине и шее, и я не могу продвинуться
вперед. Что-то крепкое удерживает меня, не подпуская к вкусной
правильной еде».
Позади раздаются выстрелы. Голоса
Других сообщили, что там вкусная правильная еда. Её много. Надо
спешить!
Правильная еда была в машине и
стреляла. Другие падали мне под ноги, и их приходилось
перепрыгивать. Сильный удар в плечо отшвырнул меня назад, а сверху
свалилось тело «мелкого». Встать не получилось. Звуки двигателя и
выстрелов удалялись. Еда ускользала!
Это не важно. Под развалинами
вкусная правильная еда! Пока Другие пытаются догнать машины, я
вернусь и доберусь до пищи первой.
Мне было больно. Очень больно.
Дышать было очень тяжело из-за пыли, забившей нос и наполнившей
рот. Из-за этой же пыли, плотно засыпавшей глаза, невозможно было
рассмотреть ничего вокруг себя. Тело занемело, прижатое к дивану
чем-то холодным. А в голове стоял колокольный звон.
Звать на помощь не получалось
все из-за той же пыли или штукатурки, которая заполняла рот. Дышать
получалось небольшими вдохами – тело было плотно прижато к дивану,
а проклятая пыль, раздражая гортань и легкие, вызывали кашель.
Однако и хорошо прокашляться у меня не выходило.
Всё, что я смогла понять, это
то, что случилась какая-то авария, в результате которой обрушился
дом. Землетрясение? Маловероятно! Для равнины это был
фантастический вариант. А вот вспомнившиеся слова женщины на первом
этаже о соседях-алкоголиках, способных взорвать дом, походили на
правду - взрывы газа в многоэтажках часто мелькали в новостях по
телевизору. Кадры с мест таких событий всегда были
ужасными.
Хорошо, что чувствовала пальцы
рук и ног и могла ими шевелить, так что переломов скорее всего
избежала.
В конце концов, мне удалось
проморгать глаза и хоть что-то рассмотреть вокруг себя. Много
увидеть не удалось – кругом царил полный мрак. К дивану меня
прижимала бетонная плита, которая не раздавила тело в лепешку, то
ли по стечению обстоятельств, то ли из-за старого дивана, в быльца
которого она упиралась. По крайней мере, быльце у изголовья,
которое удалось рассмотреть и ощупать, не дало плите раздавить
голову.