— Хорошо-хорошо, как изволите!
Правда, не знаю, захотят ли люди с вами говорить. Мы за последние
дни столько натерпелись…
— А мы вежливо попросим, — мрачно
пообещал Нестор.
— Н-ну хорошо. Правда, про древо вам
вряд ли кто скажет из тех, кто в деревне остался. Все, кто что-то
знал, с осокорцами и ушли. Но, может, всё-таки кто-то вернётся… С
утра ждём.
Он снова оглянулся на ворота, но на
этот раз лицо его озарилось тревожным ожиданием.
— Вроде едет кто? Нет?
— Да! — обернувшись, кивнул Илья. Псы
его тоже насторожённо вытянулись, нюхая воздух.
— Едут! — завопил староста. — Наши
едут!
Неподалёку тут же, словно ожидая
сигнала, хлопнула дверь избы, потом ещё одна. На улицу начали
высыпать люди — по одному и целыми группами. Буквально минуту
спустя у ворот образовалась уже целая толпа деревенских. Поначалу
просто глазели — на дорогу, на обугленную тушу носорога, на нас. Но
потом занялись делом — несколько мужиков, облепив створку сломанных
ворот, начали оттаскивать её в сторону, чтобы не загораживала
проезд. Ещё несколько, подхватив вёдра, побежали за водой к реке,
чтобы окончательно затушить всё ещё тлеющий пожар.
Наш отряд, сгрудившись чуть в стороне
от деревенских, тоже наблюдали за прибытием гостей, пока решив не
вмешиваться. Это была странная процессия — десятка два измождённых,
грязных, оборванных людей, в основном пеших, за исключением
нескольких всадников, едущих позади. На лошадях, похоже, ехали
раненые, да и среди пеших их было немало — наскоро перевязанных
каким-то тряпьём, а то и просто с исцарапанными, залитыми подсохшей
кровью лицами.
Некоторые деревенские — в основном
женщины — выбегали за ворота навстречу этому отряду, голосили,
бросались обнимать кого-то из вернувшихся. Плач, испуганные и
радостные крики доносились примерно в равных пропорциях, подпитывая
и без того нервную обстановку.
Взгляд мой выцепил из толпы странного
всадника, следовавшего в самом конце процессии. Поначалу из-за
того, что сам конь показался странным — слишком здоровым,
нескладным, с вытянутой мордой. Приглядевшись, я понял, что это
лось. Не то самка, не то самец, сбросивший рога. На нём верхом
ехала темноволосая женщина, вместо шапки её голову покрывала лишь
широкая лента на лбу.
Как только я увидел её, в душе что-то
шевельнулось, и вся остальная процессия для меня перестала
существовать — я смотрел поверх человеческих голов только на неё,
по мере приближения пытаясь разобрать черты лица. В глубине души
уже понимал, кто это, хотя и не решался признаться самому себе.