Вчера мы с Жоржем неплохо поужинали
жареной картошкой с тушёнкой и я отправился к себе, где почти сразу
уснул. Сказалась усталость от поездки в Курск, постоянный стресс
из-за разных навалившихся проблем, да и, если честно, без призрака
мне нечем было заняться.
Утром я проснулся сам, никто не
толкал в бок и не шипел в ухо замогильным голосом. Отправившись в
дом, чтобы воспользоваться находящимися там удобствами, я обнаружил
запертую входную дверь. На мой стук никто не отреагировал и я
слегка растерялся, но в этот момент увидел художника, заходящего в
калитку. Судя по двум набитым сумкам, Жорж наконец вспомнил о нашем
договоре и уже успел пройтись по местным магазинам. Не став
уточнять, что он планирует приготовить из купленных продуктов, я
просто сообщил, что хочу умыться, а потом буду у себя. Несложно
догадаться, зачем делаются подобные намёки — чтобы сразу звали
есть, как только стол накроют к завтраку...
Вернувшись минут через пятнадцать к
себе во флигель, я обнаружил, что призрак так и не появился. Это
вызвало у меня лёгкое беспокойство. Он же сам сколько раз говорил,
что надолго меня одного не хочет оставлять. Теперь же второй день
где-то пропадает.
Не успел я об этом подумать, как
одновременно произошло два события. В дальнем углу комнаты начал
сгущаться мрак, предвещавший появление духа, а в дверь вошёл Жорж.
Не дожидаясь от него вопросов по поводу странного оптического
явления, я буквально кинулся в его сторону, изобразив
преувеличенный восторг.
— Пошли скорей есть, а то я уже и на
хлеб с водой согласен.
Говоря это, сам аккуратно развернул
художника лицом к выходу и легонько подтолкнул в спину. Тот
настолько удивился моей фамильярности, что молча пошагал к дому,
косясь на меня через плечо. Ну что поделать, экспромты мне никогда
не удавались. Хорошо хоть не пришлось силой выгонять хозяина из
принадлежащего ему флигеля, а то ведь в ответ Жорж мог и деньги
вернуть, попросив на выход.
Завтрак прошёл в полной тишине.
Художник явно подозревал, что случайно стал свидетелем какого-то
непонятного события, но было видно, как с каждой минутой его
сомнения по этому поводу рассеиваются. Что-то тёмное... в дальнем
углу... вполне могло иметь простое объяснение.
Я же со своей стороны старался не
дать ни малейшего повода для расспросов, двумя руками подкладывая в
свою тарелку всё, до чего смог дотянуться. Методично загружая
содержимое тарелки в рот, демонстративно жевал, запивая всё это из
большой кружки сладким чаем. С помощью такого нехитрого приёма мне
удалось протянуть минут тридцать, а потом с ещё набитым ртом,
быстро встал из-за стола и прижав правую руку к груди, таким жестом
высказал признательность за спасение от голодной смерти.