***
Доходчиво объяснив пленникам, что с
ними сделают, если те откажутся помочь приобрести несколько бутылок
импортного алкоголя, дух нагнал такого страха на наших незваных
гостей, что они безропотно согласились сделать всё, что только
возможно.
План был такой. Я с одним из них
сажусь в чёрную «Волгу» и мы едем в ближайший магазин. Там
начальство убеждаем в нашей принадлежности к Комитету, предлагая
перезвонить в КГБ. Разумеется, ни один нормальный советский человек
не станет туда звонить. Покупаем то, что у них есть, и возвращаемся
сюда. Все проблемы решаем по мере их возникновения.
Чем проще план, тем больше шансов на
его успешную реализацию. В нашем случае был лишь один момент,
заставивший нас поволноваться. Когда директор магазина узнала, кто
мы и что нам нужно, она предложила приобрести три бутылки элитного
французского коньяка «Наполеон». Уточнила, что одна бутылка стоит
двадцать рублей. Денег я взял с собой с запасом, поэтому легко
согласился оплатить столь недешёвую покупку. По легенде, в
областном управлении Комитета намечался приём по случаю приезда
кого-то из московского руководства, а на столе из спиртного нет
ничего, кроме водки и вина. Вот нас и послали по магазинам, снабдив
соответствующей суммой. Продавец только смотрела издалека, как её
начальник обслуживает каких-то важных посетителей, ради которых
даже нарушили приказ о срочном закрытии магазина на «Учёт».
Уже сев в машину, я на всякий случай
открыл коробку и остолбенел. Ох уж эти французы... Всё у них не по
людски. Вместо нормальной этикетки по центру бутылки красовалась
какая-то объёмная нашлёпка с буквой «N», по всей видимости
изображавшая сургучную печать того самого Императора, в честь
которого и назвали коньяк. Чуть выше золотыми буквами прямо на
стекло нанесли ещё какую-то абсолютно ненужную мне информацию.
«Cognac Camus Napoleon». А где этикетка?
— Остановите машину! — приказал я
водителю. Тот недоумённо оглянулся, но приказ мой выполнил. Без
всяких объяснений я выбрался из автомобиля и пошёл обратно, благо
отъехали мы от магазина метров на двадцать. Сейчас я думал не о
том, что подумает про меня комитетчик, а про то, как объяснить своё
возвращение директору магазина. Разбил все бутылки? Вспомнил, что у
меня аллергия на французский коньяк? Так, вспомнил... вспомнил...
Отлично!