- Не знаю, - снова заговорила пигалица. – Говорит, хочет поблагодарить. Но
я сомневаюсь. Какой-то он странный. Может, его слишком головой приложили?..
- Ладно, ладно, я понял. Не позовёшь, - смирился я.
- Точно, приложили, - проигнорировала мои слова девица. – Хотя возможно он
и раньше сообразительностью не блистал.
Голос приближался. Вот и хорошо. Поиграли, поиграли и достаточно!
И тут ко мне за шторку заглянула вдова. Я даже вздрогнул от неожиданности. По
степени уродства чёрный вдовий чепчик на её голове мог сравниться только с её
же дешёвыми очками в толстой оправе. Практически безбровое лицо покрывал ровный
слой сероватых белил.
- Я ухожу в город, в лавку. Вернусь через несколько часов, - заговорила вдова
голосом давешней Тыковки. - Судно вот, - она выставила на полати плоскую
посудину. – Только постарайтесь управиться со своим инструментом так, чтобы оно
внутрь лилось, а не – пш-ш-ш! – вдовья версия Тыковки изобразила рукой высокую
дугу, - фонтанчиком на рубаху. Я, конечно, переодену. Но только когда вернусь.
И двинулась к выходу.
Я смущенно кхекнул, осознав, на что девица, которая уже сударыня, намекает.
Ну а что, с другой стороны?.. Молодой мужской организм почуял поблизости
женскую руку. Когда её обладательница себя так не уродует, она вполне так…
- …А как же поесть, сударыня Майя? - опомнился я. Обладательница-то уходит!
- Тогда и поесть дам, - пообещала она и закрыла дверь. Снаружи.
Я не поверил, что она уйдёт. Подразнит, позлит и вернётся. Может,
придумает, что что-то забыла. Все девушки так делают – цену набивают.
Но время шло, чувство голода крепло, хозяйка не возвращалась.
Оставалось признать невероятное: она действительно ушла в город, не
покормив меня.
Вот же какая каменюка бессердечная!
В доме было тихо.
- Эй, есть кто живой? – на всякий случай крикнул я.
Никто не ответил.
Я перевернулся на живот, поднялся на локти и колени. Они всё ещё ныли, - понятное
дело, столько на них отпахать! Но в целом я был способен передвигаться. И
довольно споро, если ненадолго забыть про слабость.
На четырёх точках опоры я доковылял до края полатей и открыл шторку.
Что сказать…
Избушка была крохотная. Даже моих сегодняшних сил было достаточно, чтобы
обползти её целиком. Бабий угол перед печью со столом и лавками был отделён от
клетушки, которая просматривалась в открытый дверной проём. По стенам висели
пучки трав. Пахло сеном и лекарствами.