- Я слышал, госпожа Накано отказалась от предложенной
префектурой квартиры… К ней вернулась память?
- Да нет, - улыбнулся Виктор, - решила поселиться у меня.
- Ну, в таком случае поздравляю. – щелкнул, закрываясь,
портфель, мужчина поднялся из-за стола.
То ли из-за неловкого движения, то ли просто треклятый компьютер
оказался слишком чувствительным, но чудо японской техники выскочило
из спящего режима и продемонстрировало миру заставку очередного
документального фильма – Виктор в последнее время очень ими
увлекся. Как назло, именно в этот момент руки дошли до американских
«поездов смерти».
- Гм, гм… Господин Ванеев… Вы ведь знаете, что в России сейчас
идет дискуссия о запрете этого, гм, произведения как содержащего
антироссийскую пропаганду? – Подчиненный Шипкина, увидев, чем
развлекается на досуге Виктор, моментально помрачнел.
- Теперь знаю. – Новость не показалась такой уж удивительной, с
учетом того, что фильм он посмотреть уже успел.
- Американцам в таких вопросах свойственна фантастическая
пристрастность, - наставительно провозгласил чиновник, - некоторые
вещи они в упор не видят, а другие раздувают до совершенно
сумасбродных масштабов. Если уж вам так интересна эта тема – лучше
посмотрите «историю Российской Германии».
Заверив мужчину, что он именно так и поступит, Виктор закрыл за
ним дверь. Мало удивительного, что консул так отреагировал –
американцы в киноленте наступили на одну из самых болезненных для
России мозолей. Хорошо так наступили – с размаху и каблуком.
Немного подумав, Виктор удалил злополучный фильм. Эти
документалисты вполне друг друга стоят. В России долго и охотно
рассказывают о возникших после русско-немецкой войны губерниях,
центрами которых стали Мюнхен, Берлин и Кенигсберг. О том, как
немцы, которым нацисты успели основательно промыть мозги, наотрез
игнорировали любые попытки царского правительства найти общий язык
с новыми подданными. И о том, что фрицы, сами, в общем-то,
развязавшие войну, называли присоединение к России не иначе как
«азиатским игом». А самих русских – дикарями. И ждали освобождения
со стороны «цивилизованной Европы». Некоторые даже всерьез
рассчитывали, что после такого освобождения Франция позволит
Гитлеру вернуться с Корсики, где он содержался не то как пленный,
не то как заключенный. Наивно, конечно: при назначении главы
Германской Республики – огрызка Третьего Рейха и, по
совместительству, французского протектората, персона Гитлера даже
не рассматривалась. Западные соседи к немцам относились со смесью
презрения и злобы. И ближе к концу русско-немецкой войны охотно в
нее включились на стороне победителей, сумев-таки урвать себе
немалый куш.