Взошедший на престол Александр IV оказался перед очень невеселой
дилеммой. С одной стороны – англичане, вовсю занимающиеся
формированием в русской Германии подпольных отрядов. С другой –
немцы, порождающие таких радикалов, что на их фоне и Гитлер казался
респектабельным консерватором. Ну и война с бывшими западными
союзниками по Антанте, в близости которой не сомневался никто.
Великобритания и Франция, обнаружив на границе Россию, откусившую
столь впечатляющий кусок, даже не слишком-то и скрывали военных
приготовлений. Восточный сосед в их глазах стал главной и
единственной угрозой. За спинами союзников отчетливо возвышалась
тень Штатов.
А вот дальше российские фильмы умолкали. А американские и
английские, напротив, заливались, аки соловьи. Было из-за чего.
Осатаневший от бесплодных попыток подружиться с новыми подданными,
Александр IV одним росчерком пера - вернее авторучки – поставил
себя рядом с Иваном Грозным.
«В Сибирь!» - короткая резолюция императора на очередном докладе
вызвала в российских верхах жуткий переполох. Одним из первых царя
поддержал тогдашний глава охранки, граф Финкельштейн. Этнический, к
слову, немец.
За сорок второй год на восток вывезли сорок миллионов человек.
И, конечно, российские железные дороги к такой задаче оказались не
готовы. Огромные эшелоны, под завязку набитые людьми, еле ползли
сквозь сибирские морозы, не хватало теплой одежды, топлива для
обогрева, провизии… К сорок третьему, когда война с англичанами и
французами все-таки началась, немцев в России осталось чуть больше
пятнадцати миллионов. Остальные лежат в безымянных кладбищах,
раскиданных вдоль Транссиба. Или – в Сибири и Забайкалье, где
переселенцев выбрасывали чуть ли не посреди заснеженной тайги. Мол,
кичитесь заложенным в германских генах созидательным началом – вот
и валяйте, созидайте. Гитлер, узнав о происходящем, покончил с
собой.
Россия получила безопасный тыл на западе, а Охранная Канцелярия
– то, что некоторые полагали нешуточным пятном на мундире. Рузвельт
объявил Россию империей зла. Черчилль – азиатской ордой, на борьбу
с которой должна встать вся европейская цивилизация. Русские
исследователи вопроса закономерно указывали, что английского
оружия, найденного после депортации, хватило бы на несколько
дивизий. Виктору этот аргумент казался слабоватым – особенно если
вспомнить, сколько вокруг Транссиба детских могил.