- К чему вы это мне говорите? –
спросил Егоров. – Вы о событиях рассказывайте.
- Таки я и рассказываю о событиях,
как у миня случились разочарования в жизни, особенно, когда я
встретил свою Симочку. Ви скажите мине, это высокие отношения. Таки
ви будете правы. Но, я вас умоляю. Общаться с Симочкой – это
умолкнуть и охрипнуть. Вот ви, надеюсь, ещё не женились? Таки я вас
опять сто раз умоляю – и не женитесь, иначе попадётся вам такая
прелесть, как моя Симочка и у вас может приключиться нервный срам и
даже хуже. От Симочкиных мулек я начинаю истерить с такой силой,
что все собаки Баскервилей впадают в глубокую печаль. И
знаете, что я тогда делаю? Как родному говорю. Я тогда смотрю на
Симочку с лёгкой улыбкой, стараясь не озвереть, и говорю ей
снисходительным тоном: «Обоснуй, чего тибе не хватает?»
- А про взрывы вы, что можете
сказать? – терпеливо спрашивал лейтенант. Он всё ещё надеялся, что
Цак расскажет что-то умное. - Было бы чрезвычайно интересно
узнать вашу точку зрения.
- О, про взрывы я могу много
чего сказать, - продолжил лить словеса Цак. – У моей Симочки
характер всегда был взрывной, даже немножко бешеный. Настоящая
чумная астролябия. Чуть что, атас – спасайся, кто может.
Когда Симочке перестают нравиться мои незначительные недостатки,
она начинает прогонять миня с нашей совместной кровати с гнусными
намёками, типа, смазывай лыжи и греби отсюда баттерфляем.
- Что-то я логику вашу не
улавливаю, - вежливо признался Егоров, выслушав проникновенные
рассказы Цака о своей Симочке.
- Таки шо, ви тоже? – вытаращил
глаза Мойша на командира. – Я тоже перестал верить в логику, когда
миня больно укусила соседская коза. А у вас с чиго это
началось? Согласитесь, что на самом деле в этом событии есть
некая вселенская несправедливость. Какая-то коза и укусила, через
чиго я чуть не стал пессимистом и мизантропом.
- Подождите, - нахмурился лейтенант.
– Бросьте рассказывать о ваших отношениях с козой и Симочкой. Вы
расскажите о ночных взрывах, что вы лично видели и что слышали.
Ефрейтор с печалью посмотрел на
командира. В глазах Мойши читалась вся историческая грусть его
племени:
- Лично я ничего не видел. Спал я
ночью в блиндаже, - сообщил Мойша. – А слышать я не мог. Таки ухи у
миня доктор бинтами перевязал через ранение. А что случилось?
Отчего такой хипишь?