- Кстати, о птичках, - ещё раз
Димка посмотрел на заливающегося трелями жаворонка. – С двумя
остальными командами разведчиков надо решать радикально. Игра
намекает, что их надо обязательно изничтожить. Но, непременно с
улыбочкой.
Димка изобразил улыбку, но она
скорее походила на оскал ликантропа.
- Так вы товарищ Юсупов
утверждаете, что немецкий разведчик успел рассказать вам, что на
нашу сторону перешли ещё две разведгруппы противника? – пристально
смотря на Юсупова, допытывался от него сведений прибывший утром
вместе с Егоровым какой-то крепко сбитый капитан из полка, а то и
дивизии. Капитан не представился. Егоров стоял тут же и мялся с
ноги на ногу. Капитан даже в окопах щеголял военной
выправкой. У мужика седина на висках, взгляд строгий: такой взгляд
только у больших начальников. Скорее всего, это никакой не капитан,
а маскирующийся под капитана высокий чин. Как ни жёг своим взглядом
капитан рядового Юсупова, тот так и не задымился и не
раскололся.
Юсупов, с лёгкой руки старшины
Дубинина записанный в полиглоты, докладывал то, что ему велел
говорить старшина.
- Так точно товарищ капитан, -
уверенно докладывал боец. – Как я понял, он сказал:
«Zwei Gruppen links und rechts». Эти
слова я понял. Другие немецкие слова, что говорил пленный, я не
понял, а эти понял.
Сколько ни пытался капитан ещё
чего-нибудь выведать у Юсупова, тот только, как попугай, повторял
пять немецких слов. Странно, что пленный вообще сказал что-то
вразумительное бойцу Юсупову, потому что после оказания медпомощи,
этот немецкий фельдфебель понёс такую околесицу, что никакие
переводчики не могли понять, что он говорит. Немец, плача навзрыд,
просил его живьём не есть, ведь он всё расскажет, что знает. А что
он знает? Наверное, он или умом тронулся, или ловко имитирует
сумасшествие. На любой вопрос радостно твердит «Я-я», да
«Я-я»...мля, головка от поршня́. Утверждает, что готов к любому
сотрудничеству, что переосмыслил всю свою жизнь, переступил
стальную ограду гордости и отказался от прежних ценностей.
Других пойманных немцев уже не допросишь, потому что умерли
от ранений, не приходя в сознание. К нашим бойцам претензий тоже не
предъявишь. Кто же знал, что немцы подорвутся на минном поле? Но,
скорее всего они подорвались на собственных боеприпасах, а не на
наших минах. При обыске, в вещах фельдфебеля нашли мятую бумажку с
кроками местности, на которой отмечался путь их разведгруппы и путь
остальных групп. Вся бумажка испещрена немецкими словами. Эта
бумажка чуть обгорела и имела кровавые пятна. Наверное, фельдфебель
пытался сжечь компромат, но, будучи раненым, не преуспел. Странно
всё это. Почему фрицы проявили такой непрофессионализм? Не наши же
бойцы, знающие всего несколько немецких слов, подсунули немцу эту
бумажку?