От осознания степени мрачности
тайны, поведанной ветераном, Димку отвлекло появление в их палате
высокого плотного мужика в форме и низенького кругленького человека
в штатской одежде и слащавой улыбочке на физиономии.
«Милиция» - значилось на
нашивке, пришпандоренной на рукаве форменной куртки мужика. Значит,
у них тут в этой локации милиция, а не полиция.
- Это чё, мусора за нами уже
пришли? – удивился Внутренний Голос. – Командир, гадом буду, идём в
глухой отказ.
Димка на всякий случай сделал
глупое выражение лица и, молча, лёжа на койке, смотрел на визитёра.
Дед тоже не издавал звуков, хмуро изучая милиционера и штатского.
Мент деду решительно не нравился: приклеенная улыбка на одутловатом
лице и фигура совсем не атлета, хоть мужик и высокий; при этом в
глазах у мента, тщательно скрываемая наглость и презрение к
обитателям палаты. Штатский тоже не внушал деду доверия. Постояльцы
палаты застыли на своих койках и молчали, как в немой сцене, только
глупая жирная чёрная муха неистово и громко жужжала, настойчиво
колотясь в оконное стекло. Нет у неё никакого дела до переживаний
людей – у мухи наметились свои проблемы в жизни: с одной стороны
насекомое хотело выбраться из ловушки, с другой стороны здесь
вкусно пахло свежим мясом, только жадные люди его куда-то спрятали
и не делятся мясом с мухой.
- Дмитрий Юрасов? – посмотрел
мент на молодого человека, лежащего на больничной койке и
пялящегося на визитёров с милой улыбкой олигофрена, вспоминающего
своё имя.
- А? – раздалось с
койки.
- Съешь дерьма! – хотел сказать
визитёр, но воздержался, так как пришёл он сюда по серьёзному делу.
По делу, когда надо улыбаться вот этому мелкому придурку, из-за
которого он, старший лейтенант Кругляк Юрий Петрович попал в
неприятности.
Пришлось Юрию Петровичу через
силу проявлять всё своё обаяние, а не двинуть в нос этому
сперматозоиду-переростку, который оказался не к месту стоящим на
автобусной остановке в тот роковой день, когда Юрик немного выпил
на нервной работе и ехал на своей машине отдохнуть от трудов
праведных по охране общественного порядка. Вот зачем этот
малолетний лошара стоял на остановке, когда машина Юрика поехала
чуть не туда? Не мог, сволочь, отпрыгнуть. Юрик тогда и не заметил
этого лошару, только услышал «Хрясь!». Что прикажете делать? Давить
на тормоза? Ага, щас! Понадеялся тогда Петрович, что свидетелей не
найдётся, а оно вон как вышло. И свидетели нашлись, и начальство
заявило старшему лейтенанту, что этот случай перебор: как к
одиннадцати туз. То есть выкручивайся коллега сам и как хочешь, но
быстро, иначе… Иначе, начинай разучивать песни из соответствующего
репертуара, типа: «…тюрьма не спит, тюрьма уже проснулась…» Намёк
от начальства «пока ещё коллега» получил предельно ясный. Ну,
ладно. Время ещё терпит. Москву тоже не сразу распродали. Но,
начнём шевелиться.