Оберлейтенант видел, что его
ротой уже никто не управляет: весь младший командный состав вышел
из строя. Он кенгурячьими прыжками рванул к своим солдатам, чтобы
поднять их на последний рывок, но вдруг почувствовал, как пуля
прошлась ему по рёбрам, и бок стал мокрым от крови. Пришла резкая
боль и Пфайффер упал на землю в жесткую траву. К нему метнулось
несколько стрелков, чтобы оказать раненому командиру помощь.
Корчась от боли оберлейтенант видел небо России, которое на глазах
темнело. Или это у него в глазах темнеет?
Однажды, кто-то из генералов отметил,
что по какому бы сценарию ни начиналась битва, вскоре она
превращается в обычное побоище, где решающую роль играет уже не
мастерство командира, а стойкость, умение и сила духа простого
солдата. У противников имелось и то и другое. Бойня продолжалась бы
ещё некоторое время, до полного взаимного истребления, но тут
вмешалась природа.
Ничего не предвещало такого резкого
изменения погоды. Светило Солнце, по голубому небу ветер гнал белые
стада туч, и только на горизонте клубились грозовые тучи. Они не
мешали людям спокойно убивать друг друга. Вдруг всё поменялось за
несколько минут. Тёмно-серое небо нависло над полем боя, намекая
людишкам, что оно готово пасть каменным грузом на их горячие
головы. Дующий с самого начала дня ветер стих. Вместе с ним стихли
и звуки, издаваемые природой. Только люди внизу шумели своими
железяками. Перед грозой острее стали ощущаться запахи. Теперь
ветра не стало и раскалённые волны, поднимавшиеся с земли, не
уносились прочь, а оставались на месте. В воздухе повис
наэлектризованный аромат пыли, смешанной с запахом сгоревшего
тротила и с чадом догорающих дымовых гранат. По земле стелился
неприятный дым от сгоревших танков и бедолаги огнемётчика,
превратившегося в чёрную, дурно пахнущую кочку. Трава, выгоревшая
под аномальными лучами Солнца, отдавала сеном, отчего опытным
солдатом казалось, что они вдыхают сладковато-влажный фосген, своим
флёром отравляющий их лёгкие. Запахи словно соревновались в
паскудстве и силе воздействия на людишек каждый по отдельности, но
постепенно запахи смешивались в единый, совершенно непереносимый
аромат места, где совершено массовое убийство. Оберлейтенант
ещё находился в сознании, когда ливанул дождь, охладивший порыв
солдат продолжать убивать друг друга. Прошло каких-то пять-шесть
минут, и, вот грохочет гром и сверкают одна за другой молнии в рано
наступивших сумерках. Дождь лупил с первобытной злобой, вдалбливая
тугие струи в землю, бил по листве кустарников и по жухлой траве,
яростно пытался достучаться до мозгов немцев и русских. Ливень
закончился также стремительно, как и начался, только продолжала с
неба падать холодная морось, но её интенсивность не сравнить с
силой ливня.