Летний ливень вроде закончился,
однако, всё небо отгородилось от людей свинцовыми тучами, так что
дождь мог начаться ночью заново в любой момент. Надо идти искать
старшину. То, что старшина жив, Димка знал достоверно: вон, как его
метка мечется по карте, а рядом со старшиной командир Егоров.
Только метка у командира не зелёная, а зелёно-жёлтая. И у ефрейтора
Цака метка зелёно-жёлтая. Надо, решил игрок, оставшееся лечебное
зелье раздать тем раненым бойцами и командирам, кто не отправился в
тыл. Таковых Димка насчитал несколько человек. Командование полка
не спешило отводить разгромленный батальон в тыл, оно только
направило из резерва в траншеи третьей роты, как наблюдал Димка по
карте, более-менее свежую роту, состоящую из почти ста бойцов с
командиром в звании капитана. Ну, хоть что-то. Немцы тоже на месте
не сидели, а маневрировали свежими силами. Это значит, что с утра
опять начнётся рубилово. В таких боях Красная Армия проведёт ещё
почти год, пока окончательно не вымотает противника.
Глава третья.
Вот такая у нас у мужественных и
героических стрелков судьба – вздохнул Димка – воюй и воюй, стреляй
да стреляй. Однако, надо идти и помогать раненым бойцам. Первым из
раненых, отказавшихся отправляться в тыл, но кому требовалось
помочь, оказался ефрейтор Цак. Димка даже не глядел на карту, чтобы
определить его местонахождение, а шёл на живописные вопли
ефрейтора, от которых краснело даже небо. Тот так выражался, что
парень заслушался многоэтажными конструкциями, которыми Цак поливал
Гитлера, всю его банду и ближайших родственников фюрера. Когда
Димка добрался до места, где пожилой санинструктор из полка работал
над ранением ефрейтора, тот уже дошёл до бабушек и дедушек Гитлера,
обвиняя их в противоестественных связях со всеми грязными
животными, иначе, откуда тогда мог на свет появиться такой
выблядок, как Адольф Алоизович. Логично.
Осколком или пулей Цаку прилетело во
время боя по правому уху, отчего от уха мало что осталось. И это
здорово разозлило ефрейтора. Когда шёл бой, он молчал, а вот
после…уже после боя, нервы ефрейтора сдали и он матерился, как
пьяный сапожник в пивной, встретившийся с пьяным конюхом. Мойшины
матюки и проклятия надо записать для истории, ведь такими
проклятиями не клеймили даже расхитителей своих гробниц египетские
фараоны: