До Нового
Петергофа, где располагалось его военно-политическое пограничное
училище войск НКВД, он смог добраться лишь далеко под вечер. Всеми
виной была прихваченная им здоровенная железяка, с которой крайне
сложно было втиснуться в переполненные трамваи. Попутки под вечер
тоже особо не спешили брать попутчиков: военным это было запрещено,
а гражданских почти не было. В конце концов, над ним сжалился
венный патруль, который после проверки документов остановил
какой-то грузовик из комендатуры и попросил подкинуть старшего
лейтенанта до места.
На его
счастье преподаватель по взрывному делу все еще находился в
училище. Профессор Курнаков был весьма примечательный по
современным меркам человек. В свои семьдесят четыре года этот
сухонькой старичок с аккуратно подстриженной породной и в
неизменном костюма с бабочкой ни минуты не мог устоять на одно
месте. Он все время находился движении: то несся в библиотеку, то
занимался с курсантами в училище, то принимал зачеты у студентов в
университете. Начальник училища не раз называл его светилом
советской химической науки, подарившим стране мощные взрывчатые
вещества. Старичок же на все эти эпитеты лишь смущенно улыбался и
отмахивался рукой.
– Товарищ
профессор, товарищ профессор, – закричал Сафонов, едва заметив
знакомую сгорбленную фигурку в конце коридора училища. – Николай
Семенович! Подождите!
Громко
стуча сапогами по обшарпанному паркету, Егор догнал профессора у
самой двери кабинета лаборатории.
– А-а,
милейший Егор Петрович, – улыбнулся Курнаков, держа в руке большой
медный чайник. – Вижу, вам тоже не спиться. Я вот решил чайком
побаловаться. Не присоединитесь к старику.
Запыхавшийся Егор обрадованно кивнул. Горячий чай
после всех его сегодняшних мытарств ему точно не
помешает.
–…Николай
Семенович, у меня к вам есть просьба, – заговорил о деле старший
лейтенант, когда вдоволь напился кипятка с морковной заваркой. – Не
могли бы вы взглянуть на одну железку, - он кивнул на метровый
кусок крыла, что приволок с собой.
Надев
круглые очки, профессор повернулся в сторону серого
металла.
–А я все жду,
когда же вы объяснитесь, что за железяку приволокли в мою
лабораторию. Нечасто ко мне с такими подарками захаживают, –
подслеповато щуря глаза, старичок встал с места. – Это,
определенно, странной формы лист алюминия. Напоминает часть
самолетного крыла. Я ведь прав? – Курнаков даже не обернулся,
продолжая осматривать принесенный металл. – Что это у нас такое?
Как интересно…, – из внутреннего кармашка пиджака он вытащил липу,
обрамленную в ровный ободок с ручкой, и наклонился вплотную к
металлу. – Очень и очень интересно, Егор Петрович. Думаю, вы именно
по поводу этих отверстий решили поговорить. Что я вам могу сказать
по этому поводу…, – спрятав лупу обратно, профессор выпрямился и
заложил большие пальцы рук в маленькие кармашки жилетки. – Все эти
отверстия несомненно являются результатом воздействия высоких
температур. Конечно, вы можете спросить, а причем тут высокие
температуры? – он начал излагать свои мысли так, словно находился
на кафедре перед своими студентами. – Ведь температура плавления
алюминия, скажете вы, всего лишь 993,5 Кельвина или 660 градусов
Цельсия. В ответ я попрошу вас обратить внимание на эти характерные
наплавления. Вы заметили, какого они оттенка? Сиреневые с четкими
фиолетовыми оттенками. О чем это говорит?