– Давай уже на ты, – предложил я. – Нам еще работать вместе.
Надеюсь, папа будет не против.
– Конечно, давай, – Варя потянула меня за руку к кучке людей,
обступивших литературного мэтра.
Кто-то из присутствующих уже прискакал с книжкой Светлицкого и
попросил его подписать. Всеволод Харитонович широким жестом извлек
серебряную авторучку из нагрудного кармана и умело, прямо чуть ли
не на ходу начертал автограф и пожелание на врученной ему
книге.
– Папа, привет! – Варя подтащила меня к литератору. –
Познакомься, это твой коллега из Москвы, Петров Андрей
Григорьевич.
Глаза Светлицкого, как мне показалось, недобро сверкнули, но тут
же выражение рубленного, как у прожженного милиционера, лица,
приобрело вид благожелательный и радушный. Совсем он не похож на
писателя – на опера или бандита, скорее. Писатели, в моем
представлении – люди рыхлые душой и телом, ранимые и утонченные,
вечно продирающиеся сквозь муки творчества, депрессии и прочие
прокастинации к самовыражению через буковки и запятые. А этот стоит
павлином, пышет статью, будто престарелый гладиатор вышел на свой
коронный последний бой.
Раздумывая над всем этим, я и на приветствие отреагировал не
сразу.
– Петров? – литератор протянул мне твердую, как доска, ладонь. –
Тот самый Петров?
– Наверное, – кивнул я и пожал руку, ладонь будто на секунду
сдавили тиски. – Смотря, что вы имеете в виду…
– Ну, не скромничайте, молодой человек. Это же вы – специалист
по серийным убийцам, про вас в «Щит и меч» постоянно статьи
выходят.
– Ну, не только про меня, я же не один работаю. У нас
команда.
– Да, но для читателя нужен один герой. Одна харизма, вы
понимаете? Вот вы как раз подходите.
– Для чего подхожу?
– Как для чего? – махнул руками Светлицкий. – Для романа…
– В каком смысле? – поскреб я затылок.
– Я писатель.
По его лицу скользнула тень неудовольствия.
– Да, конечно, я в курсе… – поспешил я ответить. – Недавно
прочитал ваш рассказ «Повешенный».
– Вот как? Не думал, что из действующих работников доблестной
милиции меня кто-то читает. У меня, скорее, чтиво на обывателя.
– А теперь вы скромничаете, Всеволод Харитонович, – лукаво
улыбнулся я. – И читают, и фильм все смотрели по вашей книге –
«Тени не исчезают».
Лицо писателя расправилось и, насколько можно было уследить в
полумраке, даже порозовело немного