Преодолев боль, я сел на лежанке и
тоже слегка нахмурился.
В гляделки решил поиграть? У тебя нет
шансов, мужик, меня тренировал сам смерть. Так я подумал, но тут же
отвёл взгляд, потому что я, конечно, гордый, но не идиот, а
выделываться в моём положении – та ещё глупость.
– Спрашивай, Орм, или
хочешь, чтобы я сам рассказывал? – решил я начать, ведь мужчина так
и не заговорил.
– Я слушаю, – также бесцветно
отозвался родственник.
Говорить, ясное дело, предполагалось о
моей погибшей деревни. И, как ни странно, мне было тяжело извлекать
эти воспоминания. Морально тяжело. То есть память мне досталась не
только как набор фактов, но и с довеском из оценок этих фактов,
сохранились тёплые образы родителей и очень болезненное и страшное
понимание, что их больше нет. Это было неприятно, так как никогда
раньше я не испытывал таких сильных и эмоций, да и не планировал
испытывать. Уж точно не к людям.
– Выжил только я?
– До нас добрался только
ты.
Я сглотнул, собрался с мыслями и
заговорил:
– Отец разбудил меня среди ночи и
сказал, что на деревню напали гоблины. Помню, на улице кричали,
ругались; горели несколько домов… Отец сказал, что гоблинов слишком
много, деревня не отобьётся, поэтому нужно бежать. Но выбраться
через дверь было уже нельзя, в неё ломились твари. Тогда я вылез на
крышу, мама с отцом должны были последовать за мной, но почему-то
задерживались. Меня заметил один из гоблинов и… Я не мог больше
ждать, – говорить стало тяжело, а слова казались жалкими
оправданиями труса. – Их было так много, со всех сторон доносился
их визг…
Я закрыл глаза, другой рукой опёрся о
кровать, чтобы не упасть от нахлынувшей дурноты. Начало
подташнивать, стали очень холодными пальцы, а ещё мне было очень
страшно. Чувство накатывало волнами.
– И ты сбежал, – припечатал
дядя.
– Если бы я остался, только привлёк бы
других тварей, – чёрт, зачем я оправдываюсь?
– А мне кажется, ты струсил,
Гром! Оставил мою сестру на поживу каким-то гоблинам,
а сам сбежал, как заяц. Да тебе хотя бы стыдно, поганец?! Или ты
сам веришь в эти отговорки?! – мужик начал расходиться, к его лицу
прилила кровь, а взгляд сделался зверским.
– Извини, дядя, – я постарался
изобразить… да кого я обманываю? Хладнокровие окончательно покинуло
меня, и я на самом деле сжался от страха. Перед дядей, перед
призраками прошлой ночи. А ещё мне было мерзко, что я жив, а
они…