Их никто не преследовал. Во всяком случае, пока.
– Оторвались что ли? – заметил вслух Леха, шагавший теперь рядом
с командиром.
– Погоди радоваться, – охладил его пыл Чайка, – вот выберемся на
свет, тогда и поглядим.
Вскоре Федор услышал характерный шум, а еще метров через
пятнадцать стены тоннеля начали расходиться в стороны, впереди
показалось оранжевое мерцание, и отряд оказался на широкой лестнице
с плоскими ступенями, освещенной факелами.
– Приготовиться к бою, – скомандовал Чайка, напрягшись от
предчувствия.
Лестница оканчивалась у широкой дороги, приглядевшись к которой
Чайка признал в ней воду. Они были у берега подземной реки, шириной
метров десять, где, пришвартованные к специальным сходням, стояли
пять длинных и узких лодок. Они были пустыми, но рядом с одной из
них копошилась дюжина воинов, втаскивая на берег какие-то груженые
корзины.
– Уничтожить противника, – приказал Чайка и первым бросился к
пристани, вскинув фалькату и прикрывшись щитом.
На сей раз, воины ягуара среагировали быстрее, да и освещенное
пространство позволяло им увидеть атакующего противника. Из
нескольких пущенных навстречу финикийцам копий, одно достигло цели,
пронзив панцирь морпеха насквозь, причем бежавшему рядом с ним
Федор послышался такой сильный треск, словно панцирь был не пробит,
а рассечен клинком. Из страшной раны на груди кровь хлынула
потоком. Но это была единственная потеря финикийцев в той атаке. От
других копий они увернулись или приняли на щиты. Лучники с ходу
отправили на встречу с богами троих, – пронзенные стрелами те
рухнули в воду, ненароком столкнув туда же свои корзины, которые
тут же пошли ко дну. Еще двоих размалеванных бойцов зарубили мечами
подоспевшие к берегу морпехи, а одного Ларин собственноручно
оглушил рукоятью фалькаты. Да и то, только потому, что промахнулся,
– тот крутился как юла, отбивая все удары узким щитом и своей
«отточенной дубиной». Да так ловко, что едва не поранил кровного
брата Иллура, раскрошив в щепки его прочный щит.
В ярости Ларин все же выбил из его рук дубину и саданул рукоятью
фалькаты по ничем не защищенной голове. Воин ягуара залился кровью
из рассеченной раны, обмяк и рухнул на мокрые камни, но не умер, а
лишь потерял сознание.
– Свяжи его, с собой возьмем, – приказал Федор, заметив это и
остановив руку друга, который собирался добить оглушенного индейца,
чьи вытянутое лицо было испещрено татуировкой, – языком будет.