Глава 6. А в это время в Афинах
– Я… я не знаю, кто я теперь, – робко
проговорила Алиса.
– Я знаю только, кем я была, когда встала сегодня
утром. С тех пор я изменялась очень много раз.
Льюис Кэрролл
В палате 34 в центральной клиники Афин лежало тело мужчины 36
лет. Левая рука и плечо были покрыты гипсом. Все тело и голова
плотно забинтованы. Вот уже пару дней это тело безжизненно лежало
на больничной койке, имея все физиологические признаки жизни –
пульс, температуру, – но не имея при этом никаких признаков самой
жизни. Это было тело Тео.
К вечеру каждого дня к этому телу приходила молодая женщина,
примерно такого же возраста, сидела пару часов рядом, плакала и
затем уходила. Дважды за это время приходила пожилая женщина, тоже
плакала возле тела и затем уходила. Но само тело было одинаково
равнодушно к обеим посетительницам. Единственным его отличием от
овоща на полке магазина были пульс, нормальное кровяное давление и
температура выше окружающей среды.
Сегодня, как обычно, молодая женщина снова зашла в палату и
присела на стул возле койки. Примерно минут через десять послышался
шорох – тело открыло глаза и попробовало пошевелить головой. Елена
вскочила и воскликнула: «Тео! Слава Богу!»
Но тот, кого она назвала Тео, ее энтузиазма явно не разделял.
Его лицо было наполнено ужасом. Он смотрел на свое белое облачение,
на разное оборудование вокруг, капельницы, и все это только
увеличивало его ужас. Елена в слезах без умолку что-то говорила,
держа его за руку. Она спрашивала, что у него болит, как он себя
чувствует, но это были риторические вопросы, не требующие ответа,
так как сразу после этого она продолжала рассказывать, как за него
переживала, и как он мог так бездумно поступить, ведь он уже не
подросток и должен понимать последствия своих глупых поступков, и
что ему пора остепениться, и, может быть, сейчас он, наконец,
возьмется за ум... Но тот, кому она все это говорила, не понимал
решительно ничего – ни того, что ему твердила эта странная
незнакомая женщина, ни того, что он видел вокруг себя. Это был
Алкей. Вернее, его сознание в тучном и хорошо изношенном физическом
теле Теодора.
«Кто это? Я в Аиде, и это Персефона? Вряд ли бы Персефона бы так
обо мне пеклась. Боги наказали меня за мой дурной проступок и
заковали в эти белые латы! Но почему тут не темно и сыро, а светло
и приятно? Разве у Богов тоже есть кровати?» Все, что он видел
вокруг себя – удивительные и незнакомые предметы и материалы, из
которых были изготовлены окружающие предметы, светящиеся дощечки
белого цвета, на которых причудливо сами рисовались светящиеся
разноцветные линии и показывались какие-то символы и буквы,
причудливые прозрачные сосуды и тонкие прозрачные гибкие трубки, из
которых и по которым что-то текло прямо в его тело, – это все могло
быть только чудесами, созданными богами, так думал Алкей. Хотя
женщина и не была похожа на Богиню. Ну, по крайней мере, как он
себе представлял Богинь. Хотя одежда у нее была очень странная.