Ну а вторая линия включала непосредственное участие в разрешении
этой ситуации Валентина. Мне это не очень нравилось, но иного
выхода за отпущенные мне секунды я не увидел; к тому же он обещал,
что наш арест останется тайной – а тут на свет выполз какой-то
левый товарищ, который, к несчастью, оказался знакомым моего
будущего тестя и прилежно донес до него всё информацию. Впрочем,
Валентину это и на самом деле могло быть полезно – подозреваю, что
сотрудникам любой спецслужбы в любые времена интересно точно знать,
что их ведомства «текут», как именно и через кого. Но в такие дебри
я влезать не собирался – подполковник сам догадается, не
маленький.
Выбранный мною подход дал определенные результаты – отец Аллы
сбавил тон, да и настроение у него уже было далеко не боевым.
Видимо, он тоже просчитал, какие силы могут вертеться вокруг
внутренней лубянской тюрьмы.
– Почему выхода нет? – с легкой опаской спросил он.
– Подписки, – просто ответил я. – У меня и у Аллы, кстати, так
что её спрашивать не стоит... Потому что формально ничего этого не
было, ваш знакомый ошибся или не так понял некую информацию,
которая к нему не должна была попасть... как-то так. Поэтому
извините, но мне нужно позвонить...
– А если я запрещу?
– Я выйду на улицу и дойду до ближайшего таксофона. Это
действительно серьезно... – я говорил с внутренним убеждением
человека, который ни в чем не виноват – и увидел, что одержал
безоговорочную победу. – Так я могу воспользоваться телефоном?
Александр Васильевич отвернулся и просто махнул рукой.
Я уже двинулся к выходу, но остановился, повернулся к нему и
сказал:
– Хотя нет, я всё-таки выйду. Елизавета Петровна не знает о той
истории, она уже на даче была... желательно, думаю, чтобы так и
оставалось.
И двинулся дальше, не дожидаясь возможного ответа.
***
В коридоре меня ожидала Алла. Она налетела, не дав мне закрыть
дверь и, кажется, просто не заметила этого – обняла, прижалась и
громких шепотом спросила:
– Ну как?
– Нормально, – ответил я и обнял её в ответ.
Нас было хорошо видно из большой комнаты, но мне на это было
наплевать. Про отношения с Аллой я рассказал почти всё, да и её
отец был умным человеком – и, наверное, сам понял остальное. Вряд
ли наши с его дочерью объятья как-то удивят взрослого человека,
повидавшего в этой жизни всякое.