— Соня, если ты не заткнешься, я забуду о галантности и терпении, и ты больше никогда не перешагнешь порог Макарских. Мне придется выкрасть твою дочь, и за это меня посадят на долгий срок. Даже подкуп присяжных и крутой адвокат не спасет.
— Эффектно, — смеется чертовка, прижимаясь ко мне. — Добавь это к той неловкости на суде, когда выяснится, что ты женат на другой женщине.
— Мыслишь в верном направлении, — я непочтительно шлепаю ее по аппетитной попке. — Одевайся. И на этот раз без фокусов с исчезновением белья.
Соня открывает рот, чтобы подсказать, кто из нас фокусник, но заливается смехом. Знает, что спорить со мной бессмысленно.
Я смотрю от греха в окно, разглядывая серый понедельник за стеклом, пока Соня весьма быстро одевается. Мне хватает ее маленького прозрачного отражения.
— Я, наверное, похожа на развратницу, — ворчит она, пятерней расправляя волосы.
— Не надо себе льстить. Ты и есть развратница.
Поворачиваюсь к ней, хватаю в охапку и покрываю поцелуями ее лицо. Как же хочется продлить это утро.
Но я верю в себя. В нас. Впереди целая жизнь. Это лишь небольшая передышка и остановка.
Соня с характерным мужеством достает телефон из сумочки, брошенной также на полу.
— Сколько пропущенных? — интересуюсь я у нее. Вижу, как трясутся руки у нее. В глазах застывает безотчетный страх.
— В том-то и проблема. Ни одного, — срывающимся голосом бормочет. — Мне пора домой. Они знают, где я была всю ночь и что делала.
Она срывается и быстро открывает замок дверей гостиной.
— Подожди, Соня, — пытаясь ее остановить, хватаю ее за руку.
— И почему я позволяю тебе так безбожно коверкать мое имя? — ее брови приподнимаются.
— Потому что любишь меня, хотя я не знаю, чем заслужил это, — серьезно отвечаю ей. Сам до одури волнуюсь. — Послушай, мой дом всегда открыт для тебя. Даже если меня нет, ты можешь прийти в любое время. Здесь ты в безопасности. Чтобы сейчас не случилось в доме Макарских, хватай Нику и иди сюда. Не собирай вещи. Сделай вид, что идешь с ней на прогулку. Оставь все. Только ты и Ника. Слышишь?
Держу ее потерянное но такое любимое, нежное лицо в своих чересчур грубых ладонях. Только бы она послушалась меня.
Больше всего боюсь, что Макарский изобьет ее. Я пойду с ней. Пойду и все. Дядю Пашу с собой возьму. Красину позвоню — тот своих ребят подтянет.