— А как ты дом наш нашла?
— Адрес мне еще Евтихьев дал, а уж
тут в городе добрые люди подсказали...
— А в квартиру как попала?
— Так сожительница твоя открыла,
Илга...
— Она разве дома была?
— Ну да, говорит, как хорошо, что вы
меня застали, Пелагея Ивановна, а то я уже убегать собралась... И
что это дома вам не сидится?..
— Работы много, мама... Я ведь тоже к
восьми убегу. Секция у меня по самбо...
— Ну хотя ночью-то вы дома спите?
— Дома.
— И то хорошо... — вздохнула она. — А
она ничего, Илга твоя, хотя и из прибалтов... Я их сразу вижу...
После войны в наших краях прибалтов много было, высланных... Мы их
фашистами называли...
— Ну не все же они были
фашистами...
— Не все, — согласилась мама Санька.
— Да только, сам понимаешь, каково нам было на них любоваться,
когда у всех кого-нибудь в войну да поубивало... Деда твоего,
Ивана, опять же... Правда, мы их и жалели — тоже... Особенно — баб
и ребятишек... Их-то за что?..
Так мы с ней и проболтали часов до
семи. Пелагея Ивановна меня то расспрашивала о работе, то о себе
рассказывала — я мотал на ус и думал, что надо потихоньку выведать
у нее как можно больше информации о Шурике Данилове. Лихие
жизненные повороты уже не раз доказывали мне, что лишнего знания не
бывает. Тем более — о человеке, чью жизнь ты поневоле взял взаймы,
а вернуть не сможешь. К счастью, моя собеседница, подобно многим
немолодым людям, без всякого понукания делилась всем, что
знала.
Правда, без всякой системы, ведомая
прихотливыми изгибами воспоминаний. То она рассказывала о своем
универмаге «Детский мир», где осталась работать главным бухгалтером
и после выхода на пенсию. Не корысти ради, просто знала, что в
таком сложном финансовом хозяйстве, какое представляет собой
предприятие торговли, люди с большим опытом и стажем ох как
нужны!.. То вдруг пускалась в воспоминания о своем давно погибшем
муже — отце Санька — оказывается Сергей Ростиславович провалился
под лед, во время зимней, точнее — весенней уже рыбалки и вытащить
не успели, утащило течением.
Так я хоть узнал имя Шурикова отца.
Рассказала Пелагея Ивановна и о какой-то соседской Милке, которая,
как я понял, до сих пор сохнет по мне — то есть, по Александру свет
Сергеевичу... Еще я узнал, что есть у меня дядя, Андрей
Ростиславович, живет он в Москве, занимает пост в Министерстве
рыбного хозяйства. Большой человек, но зазнался. Не вспоминает о
своем единственном племяннике... Впрочем, вы, Даниловы, все такие —
это ее слова — как покинули родное гнездо, так и носу не кажете...
Это был уже упрек по моему адресу.