- А ЗНАТЬ будущее? - говорит Эраст Бонифатьевич с напором. -
Знать будущее – это, разве не чудо?
- Нет. Это, не чудо. Это, такое умение.
- Тогда, и исправлять будущее – это, тоже умение.
- Да, нет же! - говорит Вадим с досадой и отвращением. - Я же
объяснял Вам. Это как газовая труба большого диаметра и длины: Вы
смотрите в нее насквозь и видите там, на том конце, на выходе,
картинку – это, как бы, будущее. Если бы Вы эту трубу повернули -
увидели бы другую картинку. Другое будущее, понимаете? Но как ее
повернуть, если она весит сто тонн, тысячу тонн - ведь это, как бы,
воля миллионов людей! Понимаете? «Равнодействующая миллионов воль»
- Это, не я сказал, это, Лев Толстой. Как прикажете эту трубу
повернуть? Чем? Нефритовым жезлом, простите за выражение?
- Это, полностью Ваша проблема, - возражает Эраст Бонифатьевич,
слушающий, впрочем, внимательно и, отнюдь, не перебивая. - Чем Вам
будет удобнее, тем и поворачивайте.
- Да, невозможно же это!
- А мы знаем, что возможно.
- Да, откуда Вы это взяли, Господи?!
- Из самых достоверных источников.
- Из каких еще источников?
- Сам сказал!
- Что? - не понял Вадим.
- Не «что», а «кто». Сам. Понимаете, о ком я? Догадываетесь?
САМ. Сам сказал. Могли бы, между прочим, и раньше сообразить,
ей-Богу.
- Врете! – говорит Вадим, поперхнувшись.
- Невежливо! И даже грубо!
- Не мог он Вам этого сказать..., он же меня инициировал…, он
как отец мне! И мне он ничего про это не говорил, а Вам, вдруг,
сказал?
- И однако же - сказал. Сами посудите: откуда еще мы могли бы
такое узнать? Кому бы мы еще могли поверить, сами подумайте?
И снова, молчание…
- Молчите... - говорит Эраст Бонифатьевич, так и не дождавшись
не то чтобы ответа, но хотя бы какой-нибудь от Вадима реакции. -
Продолжаете молчать. Проглотили дар речи... Ну, что ж. Тогда
начинаем эскалацию. Кешик, будь добр!
Лысый носорог Голем-Кешик сию секунду надвигается сзади и берёт
Вадима в свои металлические потные объятия – обхватывает поперек
туловища, наваливается, прижимает к складному креслу, фиксирует,
обездвиживает, сковывает - только хрустят внутри у Вадима какие-то
не то косточки, не то хрящики. Теперь Вадим больше не может
шевельнуться. Совсем. Да он и не пытается.
- Руку ему освободи, - командует между тем Эраст Бонифатьевич.
Правую! Так. И подвинься, чтобы я его физиономию мог видеть, а он -
мою. Хорошо. Спасибо...