- На случай, если Вы решите бежать в Америку или там, вообще,
погеройствовать, - у Вас есть мама, и мы точно знаем, что Вы её
очень любите... - лицо его брезгливо корчится, - Терпеть не могу
такого, вот, низкопробного шантажа…, но, ведь, с Вами, с поганцами,
иначе, никак нельзя.
Он снова было собирается уходить и снова задерживается:
- В качестве ответной любезности за аванс, - говорит он, приятно
улыбаясь, - Не подскажете, кого нынче поставят на ФСБ?
- Нет, - говорит Вадим. - Не подскажу.
- Почему, так? Обиделись? Зря. Ничего ведь личного: дело,
специфический такой бизнес, и боле ничего.
- Понимаю, - говорит Вадим, глядя ему в лицо, – Ценю…
Говорить ему трудно и он произносит слова с особой
старательностью, как человек, который сам себя не слышит:
- …Однако, любезность оказать не способен. Я знаю, чего хотят
миллионы, но я представления не имею, чего хочет дюжина
начальников.
- Ах, вот, так, оказывается?! Ну, да. Естественно. Тогда - всего
наилучшего. Желаю успехов. И он идёт прочь, больше уже не
оборачиваясь, помахивая черной тросточкой-указкой. Элегантный,
прямой, весь в сером, уверенный, надежно защищенный и дьявольски
довольный собой. Мелкий Лепа уже поспешает следом, не прощаясь, на
ходу засовывая в карман свои ореховые щипчики, такой маленький и
такой… не-при-ят-ный!
СЮЖЕТ 2/8
А вот Кешик задерживается. Поначалу он делает несколько шагов
вдогонку начальству, но едва Эраст Бонифатьевич скрывается за
кухонной палаткой, он останавливается, поворачивает к Вадиму своё
рыжее лицо, вдруг исказившееся, как от внезапного налета зубной
боли, и не размахиваясь, мягкой толстой лапой бьёт Вадима по щеке
так, что тот моментально валится навзничь вместе с креслом и
остаётся лежать с белыми закатившимися глазами. Кешик несколько
секунд смотрит на него, потом еще несколько - на узкий белый
конверт, оставшийся на столе без присмотра, потом, снова на
Вадима.
- С-сука с-саная... - сипит он едва слышно, быстро засовывает
конверт к себе в карман, поворачивается и, тяжело бухая толстыми
ногами, скачет догонять своих.
Некоторое время Вадим лежит, как упал, на спине, нелепо
растопырив ноги и раздавив собою сложившееся после падения кресло.
Потом, в глазах его появляется цвет и смысл, он начинает, хоть,
как-то дышать и пытается повернуться набок, опираясь на локоть
больной руки. Поворачивается. Освобождается от зацепившегося
кресла. Ползёт. Встать он даже и не пытается.