Работодатель тотчас же проходит к себе в контору, а Юрий
раздевается и размещает мокрое пальто на вешалке.
- Кофе будете? – спрашивает его Мириам Соломоновна.
Она уже на подхвате - полная фигура ее выражает стремительную
готовность сей же час обслужить: кофе, чай, рюмка бренди, сигаретка
«Винтер», распечатать файл, найти ссылку, сгоношить бутерброд,
дозвониться до ремонтной службы, вызвать ментов, сделать инъекцию,
заштопать дырку в кармане, вправить вывих - она все умеет и никогда
ни от чего не отказывается.
Она - клад. Ей пятьдесят шесть лет, дети ее отираются не то в
Израиле, не то в Штатах, муж пребывает в длительных бегах, она
свободна и скучает. Работодателю она приходится дальней
родственницей, очень дальней: он каждый раз запутывается, пытаясь
определить степень родства - то ли тетка двоюродной сестры приемной
матери, то ли еще что-то еще даже более отдаленное.
- Спасибо, - говорит Юрий и тут же добавляет, предвидя новый
вопрос, - Спасибо, нет!
- У нас клиент сейчас, - объясняет он, хотя ничего объяснять не
требуется - Мириам Соломоновна не нуждается ни в каких объяснениях.
Она вполне самодостаточна - эта белая рубенсовская женщина с
антрацитовыми волосами Гекаты.
- Почту разбирать будете? – спрашивает она, протягивая ему
желтокожую папочку с аккуратно завязанными тесемками.
- Пожалуй..., - он принимает папку; ищет, что бы такое ей,
гекатоволосой, сказать приветливое, дружелюбное что-нибудь, теплое,
и говорит (вполне по-американски), - Прекрасно смотритесь сегодня,
Мириам Соломоновна!
Она улыбается блестящими губами.
- Это из-за дрянной погоды, - объясняет она. - Повышенная
влажность мне идет, как Вы могли уже не раз заметить.
Это неправда (он чувствует характерный «Толчок в душу», как он
это про себя называет, у медиков же это называется сердечная
экстрасистола), и улыбка у него в ответ на ее неправду получается
фальшивой, хотя, казалось бы, ну, какое ему дело до этой маленькой,
бытовой, бескорыстной, исключительно для гладкости разговора
кривды?
- Пойду плодотворно трудиться, - говорит он, поспешно
закругляясь, - Чего и Вам от души желаю.
В конторе Работодатель все еще разговаривает по телефону. Он
помещается в своем кресле для руководителя (сто пять долларов,
включая доставку) угольно-черном, с неимоверно высокой спинкой и
круглыми подлокотниками, помещается, перекрутивши себя сложнейшим
образом в некий узел из длинных подергивающихся конечностей и
сделавшись похожим не то на осьминога в черной паре, не то на
клубок пресмыкающихся в состоянии так называемого склещивания, то
есть занятых любовью. Юрий думает (в который уже раз): да-а, увидь
его сейчас случайный клиент, хрен бы он захотел нас нанять. Разве
что, для цирка шапито!