Прячусь в беседке, расположенной под широким, раскидистым деревом. Глотаю горячий кофе, обжигаюсь.
– Япона мать, – бубню под нос, увидев на платье темные пятна.
Прекрасно! Просто волшебно, София!
Роюсь в сумке, не теряя надежды отыскать среди непонятного мне барахла пачку влажных салфеток.
– Держи, – низкий голос сверху.
От неожиданности я впадаю в ступор. Секунда, две. Хлопаю глазами, фокусируя взгляд на белоснежном воротничке мужской рубашки.
Орлов, ну почему ты такой гад? Снял галстук, расстегнул на рубашке три верхних пуговицы и теперь я невольно пялюсь на твою шею, ныряю ниже и вижу несколько темных полос – тату, то самое, которое мы набивали вместе в один день, между прочим!
Я долго не решаюсь взять у него пачку салфеток, а потому этот гад берет инициативу в свои руки: открывает пачку, достает одну салфетку и со скоростью раненой улитки тянется к моей груди.
– А не очешуел ли ты, Орлов! – отпрянув назад, бью по его руке.
– Помочь хотел, – виновато пожимает плечами.
– Так бы и сказал, полапать.
– Ой, что я там не лапал, мартышка, – громко хохочет, – неинтересно.
Я ахаю, теряя дар речи. Неинтересно? Мне, как бы тоже, по барабану, но в груди почему-то давит: то ли сердце сжимается в конвульсиях, то ли я слишком туго застегнула лифчик.
– Зажигалку?
Не дожидаясь моего ответа, Орлов одним взмахом руки выуживает из ниоткуда Zippo, ту самую зажигалку, которую подарила я в далёкие времена нашей «счастливой» супружеской жизни.
– Валяй, – киваю на зажигалку.
Орлов ухаживает за мной, галантно поднося зажигалку к моему лицу.
– Эй, волосы не подожги, – возмущаюсь, отстранившись.
Затягиваюсь сигаретой: хорошо-то как, птички поют, пот по спине катится, платье прилипает к пятой точке – красота!
Он не уходит. Стоит напротив меня, дышит одним и тем же воздухом и смотрит, смотрит…
Не выдерживаю:
– Глазки сломаешь, Кирюша. Не надо на меня так пялиться, чай не музейный экспонат.
Улыбается, тянется рукой к своей офигительно сексуальной бороде, трогает скулу, скользя пальцами вверх-вниз. Гад! Ненавижу, когда он так делает, ведь это значит, что наглая морда уже что-то задумала и сейчас произойдет словесный понос.
– А ты поправилась, Сонь, или в положении? Какой уже месяц?
А-а-а! Не могу! Гад-то какой! Уф…
Набираю в лёгкие больше дыма и выпускаю через рот серое облако прямо в лицо этого мудака.