— Отставить! — рявкнул мужчина, когда
пассажиры потянулись за багажом. — Вещи заберете потом. Хотя, если
кто-то хочет погоняться с чемоданами наперевес — милости
просим.
Он улыбнулся, а офицеры мерзко
захихикали.
— Погоняться? — робко спросила
соседка. — Нам придется гонятся меж собой?
— Не только, — с ухмылкой ответил
командир. — А теперь — шагом марш! И не испытывайте мое терпение!
Кто не в курсе — я старый лоялист и участвовал в подавлении мятежа.
И передавил столько вашей нечисти, что со счета сбился. Если
думаете, что я проявлю к вам хоть йоту сострадания — вы не
понимаете, где оказались.
После такого разговора желающих
спорить и перечить не нашлось. Попутчики построились в проходе в
шеренгу по два и неспешно зашагали на выход. Для полноты картины не
хватало только кандалов и лающих овчарок — а так один в один этап
на зону.
— Сударь, вы позволите? — соседка
вцепилась мне в локоть. — Страшно — сил нет. Боюсь, упаду.
— Держитесь, конечно, — я охотно
согласился — не каждый день погуляешь под ручку со столь роскошной
особой.
Пока толпились в очереди, подсчитал
«повстанцев» — восемь парней и три девушки. Один уже отъехал,
блонди, скорее всего, тоже не жилец. Порядки здесь в самом деле
суровые, а билет на второе перерождение мне никто не выдал.
Хорошо, если все крутятся в колесе
Сансары, а если шанс всего один? Помирать второй раз за день —
такое себе удовольствие, значит, надо протянуть как можно дольше. А
там, глядишь, и свинтить из этого ада получится.
— Шевелитесь, бесовьи выродки! —
рявкнул надзиратель. — В строй по росту ста-но-вись!
Первыми построились самые досужие и
рослые ребята — этих, похоже, готовили к военной службе. Выправка,
осанка, взгляд — все выдавало в них прирожденных бойцов.
Но таких насчиталось чуть больше
половины. Остальные напоминали студентов консерватории — неуклюжие,
неумелые и беспокойные.
Что до моего нового вместилища, то
оно являлось чем-то средним. Довольно высокое, но при том
худощавое, и какой-то особенной силы не ощущалось.
С другой стороны, не жирдяй — и
ладно. Хотя толстяк на глаза попался всего один — видимо, его
папаня так отчаялся, что решил рискнуть с минимальным шансом на
успех.
А может, за участие в «очищение»
предполагались какие-то профиты, или же, наоборот, особо
провинившихся заставляли отдавать детей на верную смерть.