Шагнув вперёд первым, он быстро
взбежал по ступеням и, прикоснувшись к правой створке, толкнул её.
Дверь поддалась, легко открывшись вовнутрь. Пока входил, ощутил
слабый сквозняк, потянувший воздух с улицы в дом. Оказавшись
внутри, ещё раз осмотрелся. Вокруг царила тишина и полумрак.
Дневной зимний свет проникал в широкую залу, с двух сторон
окаймлённую лестницами, ведущими на второй этаж. Факелов или свечей
не горело, зато чувствовался едва осязаемый аромат мяса.
– Жаркое? – потянул носом Самсон,
ступивший в поместье следующим, и повернул голову в сторону левого
коридора, уходящего из зала к закрытым дверям.
– Кажись мы к обеду, – добавил
Носмас, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь. Сквозняк
растворился, оставив небольшой отряд воинов в гнетущей тишине.
– Не отвлекайтесь, – шикнул на
весельчаков Верус и, торопливо перебирая ногами, метнулся по
коридору. Оказавшись у очередной двери, прислушался. Сквозь щель у
пола доносился отдалённый не то шорох, не то отзвук разговора, но
света факелов видно не было. Замершие по соседству братья, тоже
напряглись вслушиваясь, но никто из троицы так и не сумел разобрать
что это было.
Верус упёр в дверь руку с кинжалом и
толкнул костяшками пальцев. Раздался противный скрип, разнёсшийся
по коридору церковным колоколом. Сморщившись будто от удара плетью,
мужчина рывком распахнул двери до конца и ворвался внутрь. Вот
только встретили его не грозные крики поднимаемой тревоги или
стрелы из луков, а тишина и пустота. Очередной коридор раскинулся
впереди, а в пяти шагах справа примостилась ещё одна дверь, такая
же сине-облезлая, как и предыдущая, но с одним важным отличием —
через широкую щель у пола лился оранжевый свет пламени.
– Проклятье… – выдохнул Верус,
разгибаясь в полный рост, но не теряя бдительности. Он всё ещё
слышал тихий шёпот. Тот стал чуточку громче, ему даже удалось
разобрать пару слов: «Вовремя» и «туша».
Одними лишь глазами указав
братьям-охранникам на дверь, за которой кипела жизнь, Верус пошёл
вперёд. Заняв позицию с левой стороны от неё, принюхался. Аромат
жареного мяса усилился, щекотя нос и язык. На этот раз он не стал
толкать дверь или аккуратно открывать, вместо этого, кивнул
близнецам и, отступив от последней на шаг, резко выкинул вперёд
ногу, распахнув сине-облезлую горемыку настежь с ужасным треском.
Шагнув следом за едва не слетевшей с петель дверью, влетел в
небольшую комнату.