– Рэйн! Это ты? Я тебя не вижу, – крикнула я в темноту.
В ответ – лишь тишина, и даже больше: тишина, помноженная на
эхо.
– Доченька, мне страшно. Открой окно, – вновь услышала я мамин
голос за окном.
Я мигом оказалась у окна, но тут из белесой дымки вынырнуло лицо
брата.
– Венда! Это не мама. Спасайся!
Его губы не шевелились, но я слышала голос в своей голове.
– Рейн, но как же так? – ошарашенно бормотала я. – Там ведь
мама. Я узнала ее.
В нерешительности я застыла возле окна, не зная, что
предпринять: открыть окно маме или прислушаться к предостережениям
брата.
Со стороны улицы послышалось какое-то сдавленное бормотание.
Несколько мгновений тишины разрушил громкий стук, словно по ставням
колотили молотком.
– Венда, открой мне! – этот голос был уже не так похож на голос
мамы.
Выставив вперед руки, я начала медленно отступать вглубь
комнаты. Дойдя до кровати, я забралась под нее и замерла.
Съежившись в полутьме, я старалась унять громкий стук сердца и
по-прежнему слушала, что творится за окном.
Тут я заметила, как что-то сверкнуло в углу у самой стены. Я
подползла ближе, чтобы рассмотреть и увидела кинжал с крупным
изумрудом в оголовье. Камень тускло блеснул в темноте. Я подняла
оружие и повертела его в руках. На лезвии ножа искрится лунный
свет. Это лезвие острое, и я знала, что в случае чего смогу
постоять за себя. Ничего другого мне не оставалось.
На улице раздался крик ночной птицы, и кто-то часто-часто
зацокал и защелкал. После короткой паузы прозвучал жуткий смех,
больше напоминавший вой целой стаи озверевших волков.
– О боже! Что это такое? – в ужасе прошептала я, с силой сжимая
в руках кинжал.
Снаружи продолжали бесноваться и визжать на разные голоса
неведомые твари. Деревянные ставни содрогались от глухих ударов. Я
боялась, что хлипкая преграда не удержит существ, что были снаружи,
и они скоро ворвутся в комнату.
К самой полуночи разразилась гроза, ветер яростно хлестал в
окно, где-то вдалеке раздался голодный рев грома, в котором мне
слышались жуткий вой, крик и рычание чудовищ.
Истошный визг разрывал темноту, проникая в самые дальние уголки
дома.
Пол дрожал. Мне казалось, что это я трясусь, но быстро поняла,
что это не так. Вибрировал, трясся и трещал весь дом.
От ужаса я не могла ни головой пошевелить, ни звука издать.
Рукоятка кинжала почти срослась с моей ладонью, с такой силой я ее
сжимала. Боль от впившегося в руку изумруда не давала потерять
сознание. А так хотелось провалиться в забытье, чтобы ничего не
видеть и не слышать.